— Бернар, постойте! Если бы ценой своей жизни я могла спасти вас, вы бы вскоре убедились. Ах, что я такое говорю! Наберитесь терпения и выслушайте меня. Я очень несчастна, но долг превыше всего. Когда-то вы тоже были склонны так думать. Могу ли я бросить бабушку на произвол судьбы, позволить ей одной пуститься в это опасное путешествие? Я была предана ей всю свою жизнь. Могу ли я теперь бежать тайком, трусливо бросив её? Мне всегда недоставало смелости — не возражайте, я знаю, — но я не пойду на то, что вы предлагаете. Это было бы слишком бесчестно с моей стороны. Я привязана к своей семье и должна быть с семьёй. Ах, остаётся одно: попытаемся оба мужественно примириться с судьбой. Идите и забудьте меня. Это самое лучшее, что вы можете сделать.
— А вы останетесь здесь и забудете меня? — вопрошал де Мори.
Леонора замотала головой, по щекам её струились слёзы.
— Моя королева, моя добрая фея, мой лучезарный ангел! — воскликнул виконт, внезапно припав на одно колено. — Выслушайте мою клятву. Даже если вы не хотите позаботиться о своём спасении, всё равно вы будете спасены! Вы не сердитесь на меня за эти слова? Вы видите: я готов навлечь на себя даже ваш гнев.
— Если вы ради меня вовлечёте себя в беду, я действительно рассержусь. Ах, Жаннет, в чём дело?
— Мадемуазель, по лестнице поднимается мадам маркиза.
— О, Боже! Прощайте, Бернар! Если она узнает, она убьёт меня.
Леонора стремглав побежала по траве, а виконт де Мори провожал взглядом её белую фигуру, пока она не скрылась за дверью. Затем он надвинул на лоб фетровую шляпу и медленно, осторожно двинулся в обратный путь. Спускаясь с холма, он почти забыл о своей неудаче: необходимость побуждала его строить новые планы. Какие бы трудности и опасности ни сулило будущее, Бернара воодушевляла уже одна мысль о том, что нежная, застенчивая дева из замка Гру оказалась вполне достойна его выбора. Он не сомневался, что его преданность и отвага будут вознаграждены.
На следующий день после полудня в большой гостиной собрались на семейный совет. Леонору на него не пригласили; она сидела у камина в гостиной маркизы и вышивала за пяльцами, когда вошла молодая графиня, её кузина, и остановилась у камина, чтобы погреться; было видно, что её пробирает дрожь.
Леонора никогда не испытывала симпатии к младшей из дам де Гру, которая обыкновенно вела себя как дитя, с той лишь разницей, что была лишена детской привлекательности. Однако, теперь взглянув на её лицо, Леонора заметила на нём новое, дотоле невиданное выражение. Раскрасневшаяся, возбуждённая графиня смотрела на неё с необычайным беспокойством; в глазах у неё застыли слёзы, а дрожь в теле не унималась.