«Вполне, — повторила про себя Кэрол. — Вполне многообещающее. Он не лжет даже в своих предсказаниях». Теперь ей казалось, что она ясно видела те образы, которые сейчас родились у него в голове. Даже если он молчал, ничего ей не говорил.
Красивая девушка, подписавшая контракт, с ее приемлемым подделанным носом, которую используют для рекламы купальников в неподвижных кадрах, для небольших ролей, а потом, может, и в не столь увлекательных главных ролях и не столь увлекательных картинах в течение двух, трех, четырех лет, а после этого ей придется уйти, уступить место другим девушкам, помоложе, таким, которые в данный момент кажутся более привлекательными.
— Нет, благодарю вас, — сказала Кэрол. — Я так привязана к своему длинному кривому носу.
Теперь старик встал, кивая головой, как будто он и сам лично был без оглядки за компанию доволен принятым ею твердым решением.
— Но для театральной сцены он у вас совершенен, — сказал он, — абсолютно совершенен. Даже больше.
— Я хочу сказать вам кое-что по секрету, — с привычной искренностью ответила Кэрол, чувствуя, что может открыться перед этим человеком куда больше, чем перед любым другим в этом громадном городе. — Знаете, я здесь только потому, что если сделаешь себе имя в кино, то будет куда легче устроиться в любом театре. Я всегда мечтала только о театральной сцене.
Старик внимательно в упор смотрел на нее, воздавая ей за ее искренность вначале своим удивлением, а потом горячим одобрением.
— Тем лучше для театра, для театральной сцены, — галантно, по-старинному сказал он. — Я вас снова позову.
— Когда же? — спросила Кэрол.
— Когда станете великой театральной «звездой», — тихо сказал он. — И тогда я предложу вам все деньги мира, только чтобы вы работали у нас.
Он протянул ей руку. Кэрол ее пожала. Он держал ее руку в своих, а его лицо мрачнело, она заметила на нем сожаление, легкую скорбь, вызванную его воспоминаниями о всех тех красивых, пригожих, тщеславных и смелых девушках, которых ему пришлось увидеть за последние тридцать лет своей жизни.
— Ну разве у вас не захватывает дух? — спросил он, широко улыбаясь и похлопывая ее по руке своими розоватыми старческими руками.
* * *
— Я тоже, — сказал я, когда она рассказала мне об этом, — очень привязан к твоему носу, такому, какой он есть. И к твоим волосам, таким, какие они есть. И к твоим губам. И к твоей…
— Ну-ка поосторожнее, — оборвала она. — Не забывай, что одна из причин, почему ты мне нравишься, заключается в том, что ты человек сдержанный и не выходишь за рамки.
Так что мне пришлось после этого еще немного потерпеть и не выходить за рамки.