- Гуманный, - буркнул Бутман.
- Вот и договорились, - ответил Арбуз и мост проехал.
- Но меня же эти настоящие владельцы тоже могут за ноги подвесить и требовать миллион? – спросил Бутман. – Какая мне разница кто меня будет мучить и, в конце концов, убьет?
- Я тебе обещаю, что тебя никто больше не тронет, - ответил Арбуз, - но вот все-таки денежки, которые ты стырил у фирмы назад вернуть придется. Но только то, что ты в действительности стырил, а не миллион.
Понурый Бутман какое-то время молчал, а затем повернулся к Антону и спросил:
- Извините, конечно, мое любопытство, но вы один раз сегодня назвали Сливянских своей семьей, а еще Олечку называли своей сестрой. Утром, придя ко мне, вы представились Антоном Сергеевичем. Я просто не сразу сообразил, что вас зовут точно так же, как Сливу. Скажите, так кем же вы приходитесь покойным Сливянским?
- Я их сын, - коротко ответил Антон, - а Ольге родной брат.
- Кто-кто? – переспросил Константин Маркович, едва сдержав предательский смешок.
Даже в его невеселом, даже губительном положении такая откровенная чушь, произнесенная взрослым человеком его развеселила.
- Сын, - без тени улыбки повторил Антон, - это долгая история, похожая больше на выдумку какого-нибудь бездарного писателя-беллетриста, чем на правду.
Бутман понял, что попал он из огня да в полымя – из лап зверского Арсения Павловича в когти сумасшедшего самозванца. Как он не старался догадаться что же может поиметь Антон Сергеевич с того, что станет вдруг родней Сливянским, он додуматься не мог. Но потом перестал об этом думать, потому что его собственная судьба в данный момент волновала его гораздо больше.
Бутман провел в какой-то обшарпанной квартире под замком целых два дня. Пару раз к нему приезжал Арбуз и разрешал ему звонить со своего сотового телефона жене и дочери. Семья его была в целости и сохранности на даче у тестя и хотя бы по этому поводу Бутман был спокоен. В заточении он не голодал – холодильник был полон продуктами и напитками, в том числе и спиртными, но неизвестность будущего Константина Марковича тяготила и оттого у него аппетита не было совсем. Главбух стремительно худел, ходил из угла в угол, смотрел в окно близоруко щурясь в отсутствии очков, время шло, а конца его заточению еще видно не было.
17
Слива ржал как умалишенный и не мог остановиться. Дарья спокойно курила на облезлом диване, закинув ногу на ногу. За узким окном Дашиной хибары окном вечерело. Зверюга-пес – смесь бульдога с носорогом спокойно дремал на своем излюбленном месте возле входной двери.