— И какова же цена? — поинтересовалась я. Что-то в его тоне мне не нравилось. Обреченность и… вина? И при чем здесь я? Что-то не то спросила?
Коленки подогнулись. Скомканная рубашка выскользнула из ослабевших пальцев. Уже не просто дурное предчувствие — чистый страх затопил сознание. Почему же?..
— За одну минуту в раскрытых крыльях сгорает столько энергии, сколько вырабатывает за день атомная электростанция.
Странный взгляд. В сине-синих глазах — сожаление. Такое пугающе искреннее.
В ушах зашумело. Или это ветер поднялся?
— Прости меня, Найта.
Я непонимающе смотрела на него.
— Прости, — тишайший, ласковый шепот.
И тут я поняла.
Энергия. Колоссальные энергетические потери.
Поздно сообразила, дурочка… Надо было догадаться раньше — до того, как поддерживающие, оберегающие объятия превратились в удерживающий захват; до того, как чужие пальцы сдавили плечи до синяков, до мерещащегося хруста костей; до того, как страх, необоримый и стыдный, уничтожил саму способность сопротивляться, плести заклинания, бежать…
Слишком поздно!
— Прости…
«Противно чувствовать себя едой», — промелькнула мысль.
Горячие пальцы скользнули по руке — почти нежно. И — начали медленно выкручивать запястье, так, что нервы словно превратились в раскаленные нити, а вспышка боли отдалась в позвоночнике.
Неудивительно, что самого укуса я не почувствовала. Просто через некоторое время все ощущения перекрыло ощущение тошноты и слабости. По нарастающей — сильнее и сильнее, так, что уже безразлично было, как прекратить эти мучения. Да хоть бы и умереть.
А потом — как обратная реакция — наступила едва ли не эйфория. Головокружение, звенящая легкость во всем теле и пришедшее извне ощущение чужой любви — настолько абсолютной и всеобъемлющей, что, казалось, она исходила от некоего высшего существа.
* * *
… Земля в лесу была влажноватой и холодной. Я сидела, обессилено привалившись к древесному стволу, и механически царапала обломанными ногтями выступающий из почвы корень.
«На штанах будет мокрое пятно, — подумала я. — Надо вставать».
В уши словно вода попала — звуки заглушал гул, а собственная речь доносилась словно со стороны.
— У меня же еще две попытки. Или я считаю неправильно? — не поручусь, но голос, кажется, все-таки дрожал. Шутка, и без того не слишком удачная, прозвучала и вовсе как жалоба.
Максимилиан потянулся ко мне. Я инстинктивно отпрянула, ударилась головой о дерево, ойкнула, заалела как маков цвет и отвела глаза. Князь только вздохнул:
— Выбора не осталось. Я должен был сложить крылья, а силы закончились. Чем дольше я ждал бы, тем больше пришлось бы взять потом.