Максимилиан задумчиво притянул колени к подбородку. Прищурился.
— Не знаю, что там со стихиями, но с силой у тебя все в порядке. Третий ранг, не меньше. Эстиль, как минимум.
Я поперхнулась тягучим напитком. Из глаз аж слезы потекли.
Бред, бред! Меня проверяли много раз, и мама, и девчонки тоже смотрели, и никакой силы там и близко нет. Равейна — это мой потолок. Убогий седьмой ранг, человеческая продолжительность жизни и быстрое старение после пятидесяти.
А мама будет жить очень долго. И Хелкар. Но без меня.
— Да я ни на что, кроме простейших фокусов не способна! Тут никакая память матерей не поможет! — вдох, выдох, успокоиться. Отбросить эти глупые, честолюбивые мысли, в которые так приятно верить. Сильная, как же. И он — великий спец по равейновским рангам! Придумал, наверное. И все-таки бьется в груди глупая надежда, наивное «А вдруг?». Кто не хочет жить долго? — И вообще, откуда ты знаешь?
— А я тебя пробовал, — и еще так выразительно облизнулся, подлец. Пошутил, значит. Меня заполнило глухое раздражение.
— Ну, и как тебе? — язвительно поинтересовалась я. Сердце все еще колотилось как бешеное.
— Вкусно.
Под пристальным взглядом я смутилась и уткнулась в кружку. Раздражение постепенно уходило, оставляя после себя только чувство вины и стыд. Раскричалась, молодец. Спокойней надо быть. Вот Элен бы точно из-за таких пустяков бы не расклеилась.
— Больше не дамся, и не надейся, — угрюмо буркнула я. Просто так, из чувства противоречия. — Буду сопротивляться до последнего.
— Ой, что-то не верится! — прыснул Ксиль.
Я обиженно засопела. А он вдруг оборвал смех и ласково провел прохладными пальцами по щеке:
— Не обижайся, мелочь.
Я отвернулась. Помолчала с минуту, с трудом возвращая себе спокойствие.
— Ладно… я уже отдохнула. Туши костер и можем идти, — горло свело, и кислота снадобья была здесь совсем ни при чем.
— Отдохнула? Ну-ну, — вздохнул Ксиль, но принялся раскапывать влажную землю, чтобы затушить костерок, благо он почти прогорел.
Оставалась одна проблема… И обратиться с ней придется к Максимилиану. Как бы я ни хотела хранить обиженное молчание, но собственные ноги все же дороже.
— Максимилиан… А я кроссовки в гостинице оставила… И босиком идти не могу, и так уже на стекляшку наступила, вот, смотри! — я неохотно продемонстрировала свою несчастную пятку.
— Черт с ними, с кроссовками, все равно рваные были, — отмахнулся князь беззаботно. — Я купил тебе ботинки, они в сумке лежат. А насчет этой царапины, — он ловко поймал мою ступню и щекотно провел по коже когтем, — заклей пластырем и успокойся, через пару дней само заживет.