– Я приколю их, когда приедем в клуб. Спасибо за подарок, – ответила она.
– Я бы мог еще много чего подарить тебе, – пробормотал Кертис.
От этих слов Ферн покраснела и отвернулась, устремив взгляд на залив, где покачивались на якорях несколько яхт. Кертис кивком указал на свою, которая называлась «Серебристый мотылек».
– Если когда-нибудь захочешь покататься, только дай мне знать, – сказал он Ферн. – Мой «Мотылек» такой легкий и проворный, словно настоящий, я просто уверен, что тебе ужасно понравится, и представляю, как твои волосы будут развеваться на ветру.
– «Мотылек» и в самом деле прекрасное судно, – согласилась Ферн, – но не забывайте, мистер Уэйни, что я работаю и у меня не бывает времени на прогулки по морю.
– Насчет этого мы подумаем… Это говорит вам Кертис! – весело отозвался он, вглядываясь в лицо Ферн, освещенное мелькающими огнями витрин. Ему приходилось слышать о британской сдержанности, и пульс его учащался при мысли о том, как эта девушка, отбросив сдержанность, прижмется своими нежными губами к губам мужчины.
Интерьер клуба «Матадор», в котором играли прославленные музыканты, был выдержан в красно-черно-белых тонах. По тому, как метрдотель встретил Кертиса, было видно, что он считается здесь уважаемым гостем.
– Здесь шикарно готовят, даже лучше, чем на Анита-Хилл, – весело заметил Джеф Лейн, когда официант разлил в их бокалы искрящееся белое вино и им подали ароматную горную форель. – А как там у вас кормят в британских больницах? – поинтересовался он у Ферн.
Ферн выразительно наморщила носик.
– Может, вы потому и приехали сюда, что вам надоела тамошняя кухня? – пошутил Джеф.
Черные ресницы Ферн затрепетали, но, прежде чем она успела ответить что-либо приемлемое, Диана, опередив ее, весело заметила:
– А мне кажется, наша Ферн сбежала от какого-то безумно красивого молодого доктора. Так что берегись, Кертис, у тебя есть соперник!
Кертис смотрел на Ферн поверх бокала и понимал, что уже ревнует ее. Сейчас, когда ее волосы мерцали в свете огней, с этим букетиком бархатных фиалок, приколотых к тонкому шифону платья, она казалась ему еще более привлекательной и… хрупкой, как прекрасное видение. Кертис вдруг почувствовал безумный прилив страсти; его мучила ревность к этому другому мужчине (да, тот мужчина, несомненно, существовал – это Кертис видел по поведению Ферн), и ему хотелось задушить его собственными руками за то, что он обладает такой властью над Ферн – властью, которая заставляет ее быть равнодушной к нему, Кертису.
Оркестр заиграл фокстрот, Диана и Джеф поднялись из-за стола, чтобы потанцевать.