А потом, зимой, в конце января, на Лимпус-роуд появилось новое лицо. Это был голландский еврей по имени Джек Кейпер, торговец бриллиантами из Амстердама, приехавший в Лондон на несколько недель по делам. Не знаю, как он познакомился с Дриффилдами и привело ли его к ним преклонение перед литературным талантом хозяина, но, во всяком случае, не оно заставило его прийти вновь. Это был высокий, плотный, темноволосый человек с лысой головой и большим крючковатым носом. Ему было лет пятьдесят, но выглядел он сильным, чувственным, решительным и веселым. Он не скрывал своего восхищения Рози. Очевидно, он был богат, потому что каждый день посылал ей цветы; она корила его за такое расточительство, но это ей льстило. Я его терпеть не мог. Он был развязен и криклив. Я ненавидел его бесконечные разговоры на правильном, но каком-то ненастоящем английском языке, ненавидел экстравагантные комплименты, которые он отпускал Рози, ненавидел добродушие, которое он проявлял к ее друзьям. Я обнаружил, что Квентину Форду Кейпер так же не нравился, как и мне, и мы с ним почти подружились.
— К счастью, он скоро уедет. — Квентин Форд поджимал губы и поднимал черные брови; со своими белыми волосами и длинным, худым лицом он выглядел невероятно аристократично. — Женщины все одинаковы: они обожают нахалов.
— Он так ужасно вульгарен, — жаловался я.
— Этим и берет, — говорил Квентин Форд.
Следующие две-три недели я Рози почти не видел. Джек Кейпер вечер за вечером приглашал ее с собой то в один, то в другой ресторанчик, то на один, то на другой спектакль. Я был встревожен и обижен.
— Он же никого в Лондоне не знает, — говорила Рози, стараясь меня утешить. — Он хочет, пока здесь, повидать все, что можно. Было бы неудобно, если бы ему пришлось ходить все время одному. Он пробудет здесь еще всего две недели.
Я не видел в таком самопожертвовании с ее стороны никакого смысла.
— Но неужели ты не видишь, что он отвратителен? — спросил я.
— Нет. По-моему, с ним весело. Он меня смешит.
— А ты знаешь, что он от тебя без ума?
— Ну что ж, ему это доставляет удовольствие, а меня от этого не убудет.
— Он старый, толстый и противный. У меня мурашки по спине бегают, когда я его вижу.
— Не так уж он плох, по-моему, — ответила Рози.
— Как ты можешь иметь с ним дело? — возразил я. — Он же такой хам!
Рози почесала в голове — была у нее такая скверная привычка.
— Чудно, что иностранцы совсем не такие, как англичане, — сказала она.
Я был рад, когда Джек Кейпер отправился к себе в Амстердам. Рози обещала на следующий день пообедать со мной, и на радостях мы договорились пообедать в Сохо. Она заехала за мной на извозчике, и мы отправились.