— «Элис»? — быстро произнесла я.
— Точно! И если не веришь мне, зайди туда и спроси у бармена.
Я вспомнила остановившиеся часы и летящую в меня серебряную пулю… Нет, спрашивать о чем‑либо Януша я не буду.
— Я предупредила тебя, — девушка улыбнулась. — Еще увидимся.
— Постой! — Я все же не выдержала: — Откуда ты это знаешь?
Она пожала плечами:
— Сама видела. Но, конечно, у тебя нет причин доверять мне… В любом случае, повторюсь — это целиком твое решение, но так получилось, что многое в этом мире зависит сейчас именно от твоих решений. От решений девочки, которой едва исполнилось семнадцать. Это несправедливо, не правда ли?…
Это было вопиюще несправедливо.
— Я тебе верю.
Я отчего‑то действительно ей верила. Ничего удивительного. Однажды Артур уже пытался убить меня. Почему бы истории не повториться?
«Нет, он любит тебя. Его любовь пересилит все», — возразил мне внутренний голос.
Ну точно, у меня разыгралась шизофрения — я уже разговариваю сама с собой. Приятно поговорить с умным человеком, не правда ли?! Хватит! Хватит! Я сжала виски руками, чувствуя, что голова раскалывается на кусочки.
— Полина?…
В глазах девушки мелькнуло беспокойство. Кажется, я действительно ее напугала.
— Все в порядке, — процедила я сквозь зубы и машинально пошла прочь, осторожно ступая по серебряной дорожке.
Артур предал меня. Артур отстаивает интересы своего собственного Дома, своего рода и своего отца. Ну что же, это вполне закономерно. Мы с ним все равно не сможем быть вместе. Хватит, я получила достаточно доказательств своего проклятия, нет смысла подставлять под него еще и Артура. К тому же мы с ним — из разных родов, между которыми нет и никогда не может быть мира… Вот уж воистину глупая, злая насмешка судьбы!
Две равно уважаемых семьи
В Вероне, где встречают нас событья,
Ведут междоусобные бои
И не хотят унять кровопролитья.
Друг друга любят дети главарей,
Но им судьба подстраивает козни,
И гибель их у гробовых дверей
Кладет конец непримиримой розни.
[8]Закутавшись в шарф, чтобы солнце не жгло лицо, я шла по просыпающимся улицам.
Выбора у меня не оставалось. Все уже давным‑давно было выбрано до меня. Я и Артур принадлежали к разным группам. Я еще помнила, как он стоял надо мной с ножом, собираясь убить меня во исполнение воли своего Отца. Воля Отца для вампира, принадлежащего к одному из Домов, — святое, как бы кощунственно ни прозвучало здесь это слово.
Так что же теперь — вечная вражда или мука, беспрерывная борьба между чувством и долгом?
«Его нельзя оставлять в живых. Он твой враг», — нашептывал мне до боли знакомый голос. Тот голос, которого я и так слушалась слишком долго.