«Ишь ты! Заголилась она! Немедленно прикройся, подстилка диллайнская!»
«Я наброшу сверху шаль», — честно пообещала Джона.
«Все вы такие. Моя тоже, стоило только отвернуться, тут же давай хвостом вертеть перед чужими мужиками. То ножку покажет, то глазки состроит».
«А ты давай кулаки распускать, да?»
Специально приглашенный куафер трудился как раз над укладкой, пытаясь справиться с непокорными и жесткими волосами графини. Джоне же полагалось сидеть не шелохнувшись, но как можно выполнить это условие, если вокруг вьется дух и зудит, и зудит над ухом, точно назойливый комар?
«Вашу сестру вообще надо пороть регулярно — сразу после обеда. А тебя, паршивка, еще и перед ужином».
«Мечтай-мечтай, волчина жареный», — мысленно ухмыльнулась леди Алэйя, стараясь не упустить ни единого движения ловких рук мастера дамских причесок. Тут все серьезно — стоит ослабить бдительность, и сей кудесник сразу же превратит голову в клумбу, где среди лент, драгоценностей, цветов и перьев волос не разглядишь.
«И скажи этому… мужеложцу, чтоб перестал пялиться!»
«А у тебя глаз-то наметанный», — удивилась Джона
Завитого и надушенного мастера и вправду причислить к мужескому полу было крайне сложно. И не столько из-за жеманных, почти девичьих манер. Хватило и того, как страстно господин Риге смотрел на несчастного Джониного камердинера. Хоть обратно в Янамари отсылай, честное слово. А то ведь, чего доброго, силой возьмет бедного Арана, повинного только в стройности своих ног и упругости ягодиц.
«Похабная дрянь!»
«Кто из нас двоих?»
«Оба!»
Графиня попыталась отгородить свой разум от воплей призрака, но тот не собирался сдаваться, усилив натиск.
«Немедленно переоденься! Тебя в первом же переулке поимеют во все дыры! Бесстыжая девка! Змеюка драная! Шлюха! Прикрой сиськи!»
При жизни воинственный предок воспитанностью и деликатным обхождением себя не обременял. Типичный ролфийский рыцарь-дружинник — насильник, убийца, грабитель и виртуоз бранного слова. Поэтому большей части эпитетов, которыми Эйккен награждал свою правнучку, она даже не понимала.
«Ты вредный, наглый дед! Кстати, а ты мне все-таки прадед или прапрадед? Или прапрапрадед? Что-то я не помню твоего портрета в фамильной галерее».
«Это потому, что я голыми руками удавил того наглого хмыря с кисточками, который к моей Джоэйн клинья подбивал… — деловито и откровенно поведал неутомимый ревнивец. — На тебя только нет никакой управы! Тварь ползучая! Ну, ты вернешься, ну я тебе устрою ночку!»
Призраки… Они, конечно, бесплотны и почти безобидны, но сколько же от них шума! И если не успокоить дух деда — блюстителя морали, то о тишине на несколько ей надо забыть. Не отстанет ведь.