Она шла в одиночестве, никем не понукаемая. Рассказывали, что иные кандидаты кружили вокруг священного костра по несколько часов, не решаясь войти в него, но передавали друг другу эти байки те, кто сам в святилище ни разу не бывал. Уже сейчас было понятно, что щекочущие нервы подробности обряда ничего общего с реальностью не имели. Единственное, что оказалось правдой, — это священный костер. Локка раскрыла перед Грэйн свои объятия, и та шагнула в них, не раздумывая.
Все было по-настоящему: божественный огонь взметнулся и заключил девушку в кольцо нестерпимого жара и боли, она задохнулась от смрада собственной обугливающейся плоти и, раскрыв рот в беззвучном вопле, увидела, как пузырится и чернеет ее сгорающая кожа. Кричать было нечем — яростный голодный огонь выпил остатки дыхания Грэйн. Закрыть глаза она не могла, ведь веки ее уже сгорели и отлетели прочь лоскутками пепла. Священное пламя зарычало, подобно раздраженному зверю, словно досадуя на то, что ролфи все еще не попыталась выскочить прочь, не забилась в животном ужасе, обезумев от боли, и не заметалась с криками, ища выход и спасение. А она просто не могла. У Грэйн ведь не было больше ни ног, чтобы бежать, ни легких и глотки, чтобы исторгнуть вопль, ни тела, которое жаждало бы спасения. Обнаженная душа стряхнула пепел сгоревшей плоти и затрепетала под огненным взором богини. Локка прищурилась, вглядываясь в будущую приемную дочь — когда твои собственные дети предают и отворачиваются от матери, поневоле станешь разборчивой… И вытолкнула Грэйн из костра, открыв для нее проход в пламени и рванув на прощание плечо раскаленными когтями. Ролфи захрипела, хватая обожженной глоткой ледяной воздух, упала на колени и вцепилась в протянутую кем-то руку. Ее вздернули вверх, и некто, невидимый в темноте, прижал к отмеченной богиней руке влажную тряпицу — и держал Грэйн голову, и гладил ее по спине, пока она давилась всхлипами, уткнувшись в подставленное плечо.
— Открой глаза, посвященная.
Девушка мотнула головой и зажмурилась еще крепче.
— Открой глаза!
Тот, кто помогал, вдруг резко встряхнул ее, отрывая от себя. Грэйн судорожно вдохнула — и…
И проснулась.
Бесконечное мгновение она не могла вспомнить, кто она и где. Недоуменно уставившись на собственные руки, ролфи искала то же, что и тогда, в святилище, — ожоги, обугленную плоть, черные скрюченные кости вместо пальцев. Ожогов не было, как и тогда. Словно бы Грэйн и впрямь только что вышла из священных объятий Локки, и Дыхание богини все еще опаляло ее, не причиняя вреда. Ожогов не было, но…