— Синтаф распадается, мама. Называй вещи своими именами наконец-то. Гниет и разлагается.
Откуда, скажите на милость, откуда эти суровые скорбные складки на лбу юного графа?
С одной стороны, приятно знать, что твой мальчик вырос и с ним можно поговорить серьезно об очень серьезных вещах, а с другой — как объяснить ему, такому пылкому и считающему себя самым зорким и проницательным, всю сложность настоящей политической интриги. В целом все действительно выглядит ясно и понятно, но существует столько невидимых взаимосвязей, которые способны уничтожить любое, самое благое начинание. Не бывает абсолютных врагов, как не бывает исключительно правых и полностью виноватых. Взять хотя бы эсмондов. На первый взгляд им ничего не стоит избавиться от какой-то презренной шуриа, неудобной во всех отношениях графини. Наемный убийца или ловкий отравитель справится с женщиной в три счета. Но тив Херевард совсем не дурак и понимает, что за леди Янамари стоят влиятельные люди. Ее можно напугать, передав письмецо через преподобного Удаза, можно даже отправить в изгнание, но эсмонд много раз подумает, прежде чем решится на столь важный шаг. Почти всю прошедшую ночь Джона глаз не сомкнула. Все думала и думала о письме и весомости и подлинном значении слов эсмонда. Для шуриа — подвиг, между прочим. Особенно когда вокруг кровати бродит неупокоенный дух бешеного ролфи. Зрелище эффектное, но сильно отвлекает.
«Знаем мы бабские мысли. Как бы мужику в кошель и в штаны залезть».
«Будь добр, не гавкай».
— Мама?
Джона от неожиданности вздрогнула и поспешила улыбнуться. Когда шуриа впадают в глубокую задумчивость, то со стороны это выглядит крайне пугающе — один только немигающий взгляд, лишенный какого-либо выражения, чего стоит.
— Ты прав почти во всем, кроме собственного желания поваляться во всей этой грязи.
— Я не хочу…
— Да ты прямо-таки сгораешь от нетерпения очутиться в центре событий. Разве нет? Чувствуешь себя неуязвимым?
Рамману и хотелось бы солгать, изобразить лицом ролфийское презрение или диллайнскую надменность, но матери… нет, шуриа бесполезно врать об истинных чувствах и желаниях. Поэтому он только тяжело вздохнул и, честно глядя Джоне в глаза, сказал:
— Я не хочу сидеть сложа руки и ждать, когда все в моей жизни решат за меня.
— Не обольщайся. Все и решено без твоего спроса и разрешения. И без моего.
— А заговор Гарби?
— Рискованная вылазка в стан врага… Практически наугад. В надежде застать кое-кого врасплох и в одних подштанниках, — ответила предельно честно леди Янамари. — И эта попытка не удалась.