Осторожнее с огнем (Крашевский) - страница 55

— Ты не знаешь, что говоришь.

— Бабушка! — настойчиво со слезами сказала Юлия. — Если меня любите, умоляю вас об этом. Я знаю, как несносны вам обращение и владычество здесь председателя, вы терпите это для меня, а я сношу для вас только. Будучи свободна располагать собой, я в одно мгновение отреклась бы от его угроз и записи. Сделайте это для меня.

— Да, правда — мы были бы свободны.

— Итак, вы согласны?

— И ты бы от всего отказалась?

— С радостью, с восторгом, с благодарностью!

— Но что же нам делать?

— Я скажу ему.

— Дитя! Ты оскорбишь его смертельно.

— Как люблю вас, бабушка, а это для меня важнейшая клятва, уверяю вас, что буду вежлива и благоразумна. Окончим одним разом это невыносимое положение.

— Ты сама желаешь этого? И не страшишься?

— Чего?

— Бедности.

— О, это счастье! Мы узнаем, кто любит нас искренно, а бедность, если нам останется наша милая Домброва с садом и цветами, блаженство.

И Юлия, свободная, веселая, распевая, побежала искать председателя. Старушка молилась и плакала, упрекая себя, что так скоро позволила отказаться от огромного состояния. К счастью, в молитвеннике раскрыла она место, которое утешило ее в настоящем положении.

В то время Юлия шла в гостиную, где председатель, желтый, злой, сварливый читал газету и давился булкой с кофе. Девушка села против него. Он измерил ее суровым взором.

— Натанцевалась?

— Мы чудесно повеселились. И я вполне была бы счастлива, если бы не видела бабушку третий день постоянно в слезах.

Председатель пожал плечами.

— Кто же виноват, что она плачет?

— Не знаю, но знаю то, что слезы ее огнем падают мне на душу.

— Ты прекрасно говоришь. Старайся же утешить бабушку.

— Я только и думаю о том, как бы навсегда осушить ее слезы. Председатель проворчал что-то.

— Ну и ты нашла средство? — спросил он.

— Кажется.

— Любопытно знать.

Юлия молчала, не желая начинать первая.

— Тебе весело на свете, желательно, чтобы и старшие разделяли эту веселость.

— Отчего же и мне и им не веселиться?

— Конечно.

Снова минутное молчание. Председатель, который гневался на Дарского и заметил, как он всем понравился на вечере, как ухаживал за Юлией, стал его сильнее ненавидеть и не мог выдержать долее.

— Зачем здесь вертится этот Дарский? — спросил он.

— Что вы говорите?

— Как будто не слышишь?

— Слышу, но понять не могу. Бабушка его принимает, кто же может запретить ему бывать у нас в доме?

— Кто? А если бы я?

— А позвольте спросить, по какому праву?

— По какому праву? Прошу покорно! И он застучал тростью.

— Не думаешь ли ты спорить со мной о правах? Тысяча чертей. Ты кажется знаешь, что все, что у тебя есть, это по моей милости, все что иметь можешь, мне принадлежит.