– Вот возьми, эти травы нужно сварить на медленном огне. Давайте девочке пить отвар, но вряд ли мое лечение поможет. Оно может лишь только продлить страдания.
Яжина развернулась и вышла из комнаты. Я недоумевал: и это здесь называется лечением? Тогда проще сразу было ударить ножом в сердце – типа, помогла, избавила от страданий! Если тут все лекари такие, то мне можно будет совсем не опасаться конкуренции. Я глянул на девочку. Она лежала, совсем не шевелясь, вероятно, ослабла от жара. А ее еще и одеялами укутали, вот идиоты! Я хотел было подойти и размотать куколку, в которую превратили девочку, но ее обнимала рыдающая мать, и я не придумал ничего лучше, чем выйти из комнаты. А там увидел премерзкую картину – бабка-ежка всерьез требовала с хозяина деньги за лечение. Тот уже достал и развязывал кошелек!
Не знаю, что произошло со мной, но я вновь почувствовал дикую ярость, как тогда, на эльфийской улице. Молча подойдя к бабульке, я взял ее за плечи и развернул, а затем вытолкнул на улицу. Та перелетела через порог и рухнула на землю. Судорожно сжимая в руке сумку с травками, она с ужасом смотрела на меня. Никакой жалости к этой бабке я не испытывал. Только злость за то, что она оказалась банальной шарлатанкой.
Не может быть такого, чтобы в этом мире только эльфы знали о действиях лекарственных трав. А деревенские знахарки вообще должны быть докторами широкого профиля – и зуб вырвать, и вывих вправить, и рану обеззаразить, и от этой «лихоманки» избавить. Так что эта бабулька к целительству никакого отношения не имела. Надо же, оглядывать больную и едва удерживаться от гримасы отвращения! Но самое главное – раздавать лекарственные травы пучками! Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Это же не петрушка с укропом! Да и десяток различных трав варить вместе было бы чистым безумством, ведь действие этого коктейля будет каким угодно, только не целебным.
Не обращая внимания на удивленный взгляд Искима, я подошел к валявшейся на земле ежке. Она уже открыла рот, чтобы излить на меня проклятия, но я рывком поднял ее и заглянул прямо в глаза, своим разумом неосознанно ломая ее сопротивление. Глядя на обманщицу, я внезапно ощутил ее чувства, в которых преобладал страх. И это был не страх передо мной, это была боязнь разоблачения, позора. Мне стало настолько противно, что я отпустил ее и ледяным голосом сказал:
– Шарлатанка! Не смей больше обманывать людей! Не смей позорить честную профессию лекаря! Не смей делать то, в чем ни хрена не смыслишь, дрянь!
Бабка лихорадочно кивала, глядя на меня широко раскрытыми от ужаса глазами.