Выбравшись из-под колючих ветвей, я в полной темноте осторожно пробирался между стволами гигантских деревьев. Время от времени, когда моего лица или напряженно вытянутых рук касалась какая-нибудь тонкая ветка, мне чудилось, что это хвост одной из тех огромных змей, смертельно опасных для человека, что обитают в этом лесу и, притаившись в древесных кронах, дожидаются добычи; эти твари молниеносно падали вниз и обвивались вокруг тела жертвы.
Но создания, которых выслеживал я, были куда опаснее самых смертоносных гадов. Я шел по верному пути: барабанный бой приближался, и теперь мне приходилось красться все осторожнее — как по острому лезвию ножа. Наконец в просвете между деревьями мелькнул красноватый отблеск, и, сквозь грохот размеренных низких ударов, я смог различить приглушенное бормотание собравшихся у костра дикарей.
Там, на поляне, окруженной вековыми деревьями, происходила какая-то варварская церемония — значит, скорее всего, вокруг расставлены многочисленные дозорные. Я знал, как пиктские стражи умели сливаться с темнотой окружающей чащи — их было невозможно заметить до того страшного мига, когда клинок или стрела вонзались в сердце незваного пришельца. При мысли, что я могу наткнутся на притаившегося часового, меня пронзила холодная дрожь. Однако я был уверен и в том, что, если не допущу неосторожности, ни один пикт не сможет разглядеть меня в царящей вокруг непроницаемой тьме: даже если б небо не было затянуто низкими облаками, свет луны и звезд не смог бы проникнуть сквозь густой шатер переплетенных ветвей.
Я спрятался за стволом гигантской лиственницы и всмотрелся в происходящее на поляне действо. Вокруг костра сидело около полусотни пиктов — мне были видны лишь неясные очертания их фигур. Их обнаженные — не считая набедренных повязок — тела были покрыты боевой раскраской. Мне удалось рассмотреть торчавшие в густых черных волосах соколиные перья, и по этому признаку я догадался, что дикари принадлежат к клану Сокола.
В центре поляны темнел грубо отесанный камень — примитивный пиктский алтарь. При виде его у меня прошел мороз по коже: однажды я уже лицезрел такой же камень, жирный от копоти и орошенный кровью. Но тогда его не окружали люди, и мне еще не приходилось быть свидетелем тайного варварского ритуала, совершаемого вокруг подобных алтарей. Но я слышал о нем от тех немногочисленных счастливцев, коим удалось бежать из пиктского плена, и когда я вспомнил их жуткие сбивчивые рассказы, меня снова пронзила неудержимая дрожь.
Между костром и алтарем извивался в причудливом танце шаман, в ритуальном одеянии из перьев, которые колыхались в такт его движениям. Лицо шамана прикрывала зловеще ухмыляющаяся маска. У самого костра, в центре людского полукруга, сидел дикарь с зажатым между колен огромным барабаном. Он размеренно бил в него кулаком, извлекая из натянутой кожи тот мерный рокот, который был причиной моего пробуждения.