Он ничего не имел против толковых женщин. Миссис Барроу была болтушкой, однако она ни единой живой душе ни словом не обмолвилась о его маленьком недостатке.
Беда в том, что здесь спросить было не у кого.
Он сделал ещё одну попытку. Нет! Не так! В этом он был уверен. Он с отвращением отбросил перо.
– Дураком ты был, Итен, дураком и останешься.
Рядом послышался стук собачьего хвоста о пол. Он мельком взглянул на собаку.
– Да уж, Пятнашка, тебя всё это вполне устраивает, жизнь у тебя привольная. Обитаешь в двух домах, да и объедки подбираешь с двух столов. И это ещё зовут собачьей жизнью.
Он сложил лист бумаги и спрятал в нагрудный карман. Итен никогда не оставлял лежать где попало результаты своих эпистолярных усилий – их ведь мог кто–нибудь найти.
– Пошли, псина, темнеет уже. Я отведу тебя обратно к вика… – он остановился на полуслове. Дом викария! Викарий[13] – это ведь некто вроде священника?
Спросить–то можно…
Ирландец посвистел собаке и быстрым шагом направился к викарию.
Агги обрадовалась его появлению.
– Выпьете чаю, мистер Делани? – предложила она, потянувшись к металлической коробочке с чаем. Это уже превратилось в некий ритуал: по вечерам Итен приводил Пятнашку, выпивал со старушкой по чашке чая, обмениваясь последними новостями, и отправлялся домой.
– Спасибочки, Агги, только давайте чуть–чуть попозже, – ответил Итен, чувствуя себя слегка неловко. – А нельзя ли мне увидеть викария?
– Викария? – удивлённо повторила Агги. Раньше он никогда не просил о встрече с викарием. – Конечно, сэр. Пойду спрошу.
Через минуту она вернулась со словами:
– Проходите, мистер Делани. Он примет вас прямо сейчас.
Агги провела его в небогато обставленный, но уютный кабинет. В камине, потрескивая, ярко пылал огонь. Повсюду были книги: грудами возвышались вдоль стен, валялись на столах и стопками лежали около кресла викария. Кроме того, взору гостя предстала очень красивая шахматная доска с затейливо вырезанными фигурками из слоновой кости и чёрного дерева. Итен не возражал бы против партии в шахматы.
Викарий поднялся из старого обитого кожей кресла, приветствуя Итена.
– Милости прошу, мистер Делани! – мягко сказал он, как и приличествовало духовному лицу.
Викарий оказался худощавым сутулым мужчиной лет семидесяти, с остатками белоснежной шевелюры. Если верить Агги, когда–то её хозяин был женат, но потерял супругу во время родов и больше так и не решился вступить в брак.
Итен пожал викарию руку. «Какая разница», – подумал он, сравнивая свою огрубевшую, покрытую шрамами лапищу с хрупкой изящной белой ручкой этого человека.