— Ну, убей, не помню, — он почесал затылок. — Анапа? Алупка? Короче, поближе к Черному морю.
Пришедшая в себя Петрушко, попросившая зятя отменить вызов «Скорой», вмешалась в разговор:
— Моя дочь не собиралась на юг. Это полный бред.
Антонов не смутился:
— Она ведь достаточно взрослая, а?
— Вы заметили, что хозяйка выпивает?
Вопрос Павла привел нового владельца квартиры в недоумение:
— Ну, вы скажете. Ничего подобного. Вполне рассудительная дама. — И, помолчав немного, добавил: — С пьющей я связываться не стал бы. Мой бывший сосед Вовка договорился о покупке квартиры у алкаша — и что? Алкаш проспался, оставшиеся денежки крутым парням заплатил — и те неделю выбивали у Вовки согласие съехать. Хорошо, вмешалась милиция.
Киселев согласно кивнул:
— Вы общались именно с Майей Михайловной?
— Она показала паспорт.
— А фотографию на первой странице вы видели?
Антонов махнул рукой:
— Это вы фотки разглядываете. А мне они ни к чему.
— Почему же вы тогда уверены, что общались именно с Зеленухиной?
— А зачем кому-то называться ее именем?
Хозяин был искренне удивлен.
— Хотя бы для продажи этой квартиры. Вас не поразила цена?
Федор откашлялся:
— Цена как цена. Ей родственники на юге работу нашли. Денежную, между прочим. Дамочка, может, и повременила бы с продажей, пока своего покупателя не дождалась. Однако те торопили. Вот и решила Майя из двух зол выбрать наименьшее. И понятно, почему. Были бы здесь родственники… — он осекся, встретившись глазами с Натальей Анатольевной. — Вы ведь, мамаша, не здешняя?
Старушка не стала с ним спорить. Она достала из потертой сумочки паспорт и открыла лист с пропиской:
— Полюбуйтесь, молодой человек!
— Ничего не понимаю, — мужчина почесал затылок, — вы поссорились?
— Не настолько, чтобы не рассказать мне о своих планах.
— Нет ли у вас с собой снимков дочери? — обратился оперативник к пожилой женщине.
Худая рука потянулась к сумке. Павел остановил ее:
— Подождите. Пусть ее сначала опишет Антонов.
— Только давайте присядем, — Федор снова откашлялся. — Оль, ты бы нам чайку сообразила, что ли!
Жена послушно побежала на кухню. Усевшись на выцветший пуф, хозяин запустил руки в рыжую шевелюру:
— Мне бояться нечего. Значит, так. Высокая, худая блондинка с вьющимися волосами, еще довольно молодая. Думаю, тридцать не исполнилось.
Петрушко, встав с дивана, с волнением посмотрела на Виктора и его мать:
— Не может быть!
Она бессильно опустилась на место. Антонов побледнел:
— Что вы говорите? Что вы имеете в виду?
Зеленухин вытащил из внезапно ослабевших рук бывшей тещи сумочку и, открыв, достал завернутую в целлофановый пакет фотографию. Аккуратно вынув снимок, продемонстрировал его супругам Антоновым: