— Кончится тем, что этому гаду дадут орден, — проговорил он. — Его адвокат уже начал атаку на дачников, и те приходили сегодня к нам, выступая в поддержку Заметова: мол, не выдержал мужик постоянных безобразий относительно воровства фруктов и овощей — и его можно понять, тем более малолетние бандиты зверски избивали беднягу и наверняка убили бы, если б он не применил оружие. В общем, Катька, мы в большом дерьме. Если сейчас никто ничего не придумает, полковнику сойдет с рук убийство двух мальчиков, и сволочь почувствует такое упоение властью… В общем, ты понимаешь.
Он грустно посмотрел на Зорину. Она погладила его по плечу и улыбнулась.
— Костик, миленький, это самая хорошая новость за последние несколько месяцев. — Девушка обняла и расцеловала Скворцова. — С Заметовым я обещала свести счеты одному человеку и должна сдержать слово. Не далее как вчера мы говорили об этом с нашим главным редактором. Он полностью поддерживает мою идею, только в нашей работе, как и в вашей, ценятся факты. И теперь они у нас есть!
— Как ты собираешься действовать? — поинтересовался приятель.
— Увидишь, — загадочно улыбнулась журналистка. — Сейчас я не отвечу на твой вопрос, потому что мне надо подумать.
Она довезла Константина до скверика, незаметно высадив его из машины.
Когда Зорину охватывало вдохновение и желание сделать какое-нибудь дело, ничто в мире не могло ей помешать: ни цунами, ни тайфуны, ни наводнения. Она уподоблялась мощному бронированному танку и перла в том направлении, которое было ей нужно. План действий возник в ее голове мгновенно. Перво-наперво она навестила семьи погибших мальчиков и взяла интервью у убитых горем родителей. Потом вернулась на работу с намерением вечером посетить тех дачников, которые ратовали за оправдание полковника. Однако садоводы облегчили ей задачу: они сами явились в редакцию газеты. Поговорив с ними, журналистка села за компьютер. Первая статья — начало атаки — родилась в минуту и на следующий день украсила собой первую и вторую полосу. Она называлась «Упоенные властью».
«Говорят, что выражение «Запретный плод сладок» пошло из Библии, — писала Зорина. — Даже если я ошибаюсь, это изречение наполнено мудростью. Но я не буду философствовать на эту тему. Или все же пофилософствуем? Давайте. Итак, вы в курсе, какое страшное событие произошло в нашем городе. Убиты двое четырнадцатилетних подростков, и не кем-нибудь — работником правоохранительных органов. «Раз так, может, они заслужили такую участь?» — скажет кто-то, уподобляясь приходившим в редакцию дачникам того кооператива, где это случилось. Они выступали в защиту Заметова, приводя весомые аргументы: день и ночь люди корячатся на участках, боясь дышать на плоды своего труда, которые для кого-то являются существенным дополнением в пищевом рационе, а однажды приходят мелкие воришки и снимают урожай. Их возмущение и обиду я могу себе представить: у моих родителей тоже была дача, и она тоже подвергалась нападениям хулиганов. Я помню расстроенные лица папы и мамы, их слезы при виде затоптанных грядок и свое виноватое молчание: ведь не далее как вчера мы с моим приятелем сами залезали в сад к тете Клаве, потому что у нее росла самая вкусная черешня. У тети Зины мы лакомились персиками, у тети Гали — вишней и не думали, что это называется воровством. Те же фрукты поспевали и на наших участках… Но… Чужое всегда слаще. Не подумайте, что, углубившись в воспоминания, я оправдываю тех воров, которые совершают набеги на дачи, наоборот, я за их наказание. Но справедливое наказание! Иначе зачем же Уголовный кодекс? Я спросила старичка с красивыми белыми волосами, как он отнесся бы к тому, если бы его внуки залезли в чужой сад.