Так бы и продолжать. Но в день, когда была опубликована таблица пользования миксерами в общинном разрезе, в девять часов вечера телевидение показало автобус с разбитыми стеклами на иерусалимской дороге. Темно. Шофер рассказывает в подставленный микрофон о нападении. Лицо и голос вполне спокойные, лишь учащенное дыхание в паузах. Поглаживает затылок, едва не прошитый автоматной очередью. Ослепительно белые лампы иерусалимской больницы: столько-то раненых, одна — тяжело.
Тяжело ранена двадцатидвухлетняя Двора Арендт. Сама на седьмом месяце беременности, она везла на коленях годовалого ребенка. Пуля попала в живот. Успела передать ребенка соседу по скамье, тоже раненому. Врачи продолжают бороться за ее жизнь. Плод извлечен во время операции мертвым.
Кстати, большинство пассажиров пострадавшего автобуса составляли ашкеназы.
Бывают разные способы преодолевать земные печали. В открытой продаже у нас появились легчайшие самолетики из четырех алюминиевых трубок, мотоциклетного мотора и деревянного пропеллера — от одного вида страх берет, а фирма гребет деньги лопатой.
Но речь сейчас о другом массовом способе не унывать в нашей трудной жизни, притом — без всякого отрыва от земли.
На Пурим, как известно, завещано резвиться, и план по этой линии у нас выполняют и перевыполняют. К бывшему москвичу, ныне несционцу, ученому лингвисту, преподающему в Тель-Авивском университете наречия Центральной Африки, пришли коллеги на пуримскую костюмированную вечеринку. У входа в дом ряженым пришлось увертываться от нищего, который, сидя на земле, хватал гостей за ноги и, тряся жестяной кружкой, показывал им голое колено с огромной синей язвой. В нищем нетрудно было узнать приятеля хозяина дома — профессора-физика из института Вейцмана. Тут интересно не то, что такую маскарадную роль придумал себе профессор, а то, сколько труда он положил на приготовление язвы из йода, чернил и гусиных шкварок.
Эстеты, вероятно, поморщатся от подобного натурализма, но строгий вкус никогда не был сильной стороной пуримских проказ. Вечерний телевизионный концерт, которым нас угостили наши эстрадники, оказался и вовсе пошлым. "Каждая гадость находит свою пакость", как говаривал мой покойный дядя, имея в виду рассказчиков казарменных анекдотов и их благодарных слушателей. Правда, и в этом концерте нашелся недурной номер: явление Хаима Явина народу, снятое скрытой камерой в тель-авивском музее восковых фигур. Явин, самый популярный диктор израильского телевидения занял место в музейных потемках среди восковых фигур других наших знаменитостей, а камеры снимали переживания посетителей от встречи с новым экспонатом. Провинциалки ахали и шептали: "Как живой!". Даже тертые тель-авивские калачи клевали на эту удочку. А когда Явин вдруг менялся в лице и заговаривал с публикой магнитофонным голосом, начиналась просто паника.