Мать посмотрела на него так, словно ждала этой просьбы.
— Да, — согласилась она, — я научу тебя гаданиям и многому другому, что скрывала от твоих братьев и отца и, может быть, ты проживёшь дольше, чем они…
Она учила его тому, что, по её мнению, было особенно необходимо мужчине: молитвам и заговорам, привлекающим удачу, оберегающим в пути и сражениях, отводящим беды, болезни и преждевременную смерть, усмиряющим гнев жестоких начальников. Знание целебных трав не считалось запретным: без него было невозможно выжить, но в травах Конрад разбирался плохо. Заговоры и заклинания нравились ему больше. Произнося их, он чувствовал свою силу и наслаждался ею.
Когда он впервые вышел в море, ему пригодилось всё, чему он научился у матери. Иногда он жалел, что не мог остаться с ней, жить на берегу, занимаясь каким-нибудь делом и изучая чародейское искусство. Конечно, мать знала намного больше, чем успела передать ему, но она сделала главное: отдала его судьбу во власть древнего языческого бога. Демон ревниво охранял своего подопечного от лихих людей, но не смог уберечь от безрассудной любви.
Клоримен была обычной шлюхой. Конрад и сам не знал, чем она так поразила его. Ему нравилось смотреть, как она танцует, слушать её звонкий смех, беспечный голос, напевающий незамысловатые уличные песенки. На правом запястье она носила дешёвый браслет в виде змейки. За эту безделушку её и убили.
Девушка из Гамбурга, которая нравилась ему почти так же, как Клоримен, вышла замуж за рабочего с верфи. Конрад горевал недолго. В Амстердаме он познакомился с Зартье. Она была служанкой в портовой таверне. Конрад приглянулся ей. С удивлением она узнала, что мальчишка хочет на ней жениться. Она откровенно смеялась над ним со своими любовниками, но уговорила одного из них взять его на корабль, идущий в Константинополь.
На голландском корабле, среди двухсот с лишним человек экипажа Конрад был незаметен. Он старался ничем не выделяться и точно выполнять все требования. Временами ему бывало невыносимо тяжело, но невидимые силы оберегали его от наказаний, болезней, ран. У него не было ни друзей, ни врагов. Любители поизмываться над молодыми, слабыми и неопытными не обращали на него внимания. Он почти не вспоминал Зартье, думал о ней равнодушно. Увлечение прошло. В сущности, оно было для него лишь поводом решительно изменить свою жизнь, сделать то, о чём он прежде не помышлял. Он мечтал о больших деньгах и верил, что удача, купленная жертвенной кровью, не покинет его…
От удара ветра по дому пронёсся гул, похожий на далёкий заунывный вой. Огонь в печи затрепетал и зловеще пригнулся, будто намереваясь выпрыгнуть из тёмного жерла. Рыжий отблеск скользнул по стенам и полу, растворился в ослепительной вспышке молнии, и тут же грохнуло так, словно обрушилась железная гора. Гроза бушевала уже над самым домом.