Конраду внезапно стало холодно. Он молчал, не решаясь спросить, как она могла видеть отца, если тот погиб. Ей явился призрак?
— Они в чистилище, — словно в полусне продолжала мать. — Я видела всех троих. Они стояли на берегу моря. Оно было чужое, серое, берег пустынный. В чистилище не бывает солнца. Там светится небо, земля и вода, и все предметы, но свет у них тусклый, неприятный. Иногда он кажется ярким и тёплым, но это обман. Там нет ничего настоящего, всё лживое, непостоянное. Издали посмотришь на камень — сверкает, как хрусталь, а возьмёшь в руки — расплывается отвратительной грязью.
Конрад слушал, цепенея от ужаса.
— Твой отец сказал, что они утонули, и просил, чтобы мы молились о них, ибо они умерли без покаяния. Но я поняла, глядя на них, что наши молитвы не помогут им. Я увидела стража. Он следил за нами — огромная серая тень, заслоняющая полнеба. Не знаю, откуда взялась у меня смелость — я стала умолять его отпустить их, и он ответил мне. Тяжёлый хриплый голос произнёс: "Я не могу их отпустить, для них отсюда нет выхода, а тебе нельзя здесь находиться. Уходи!" Я почувствовала, что стремительно поднимаюсь вверх, всё исчезло, и я очутилась дома.
— Значит, это был сон?
Мать покачала головой.
— Скорее видение.
— Откуда ты знаешь, что всё это правда? Может быть, отец и братья живы и скоро вернутся.
— Нет. Я давно чувствовала, что они погибли. Есть много способов узнать, жив человек или умер. Я гадала дважды и дважды получила один и тот же ответ. Они погибли несколько месяцев назад. Я ничего не говорила тебе, надеялась, что, возможно, духи лгут мне…
— Ты…гадала? — изумился Конрад. Он был настолько потрясён услышанным, что ему казалось, будто он видит сон. — Я не знал, что ты умеешь…
— Я умею многое, но не обо всём можно рассказывать даже своим детям. Меня учила бабушка, когда я была ещё маленькой девочкой и жила у неё.
— А наш отец знал об этом?
— Нет. Зачем ему было знать? Когда я вышла за него замуж, бабушки уже не было в живых.
Конрад на миг прикрыл глаза, чтобы при свете очага мать не заметила блеснувшие в них слёзы. Ему вспомнились неторопливые шаги отца по деревянной лестнице, его весёлый голос, окликающий жену и сыновей, запах табачного дыма… Лицо отца, его массивная фигура в широкой матросской одежде виделись мальчику смутно, будто в тумане. Слишком редко отец бывал дома и каждый раз, возвращаясь из долгого плавания, казался другим, изменившимся, в его густой бороде прибавлялось седины, только голос оставался прежним — низким, хрипловатым…
— Научи меня гадать, — вдруг сказал Конрад и сам удивился: зачем? Его судьба — море.