Бекки, сидевшая рядом с матерью, выглядела очаровательно в новом черном бархатном платье. Платье и новые туфли на высоких каблуках купил ей Гевин в одном из самых дорогих магазинов Лос-Анджелеса. Гевин вообще оказался щедрым человеком, он часто и с удовольствием покупал подарки и Пэм, и детям. Кроме того, ему явно нравилось принимать участие в семейных делах Адамсов — помогать Памеле, побросать мяч с мальчишками, поболтать с девочками. Своих детей у Гевина не было, и теперь он с удовольствием предавался мелким семейным заботам.
После ужина Гевин и Памела собирались сделать какое-то важное сообщение. Но перед этим Гевин поднял тост за дружбу Петерсонов и Адамсов и пожелал всем счастливого Рождества. Он еще держал бокал в высоко поднятой руке, когда младший из братьев Бекки вдруг выпалил, что «Рождество — это отстой!» — и расхохотался. Эта неожиданная выходка, однако, не производила впечатления грубости; напротив, по тому, как это было сказано и как весело отреагировал на выпад Гевин, было видно, что он и дети Пэм успели подружиться.
Сама Памела еще недавно и думать не могла о серьезных отношениях с мужчиной. Но Гевину удалось пробить крепкую стену ее защиты. Памела признала, что любит Гевина. Да, это было совсем иное чувство, чем то, что испытывала она к своему Майку. Да и она сама была другой. И все же она была рада связать с Гевином свою судьбу. Собственно говоря, их важное сообщение в том и состояло, что они решили пожениться и что свадьбу они сыграют в июне будущего года, поскольку им нужно было время, чтобы купить новый большой дом. Кроме того, Гевин предложил перевести детей в другую школу; он даже соглашался платить за их учебу, поскольку хотел, чтобы его новая семья имела все самое лучшее.
Пока все шумно поздравляли Памелу и Гевина, Элис заметила, что Джонни сидит на полу возле елки и внимательно за ними наблюдает. Конечно, больше внимания досталось Бекки — Джонни как будто впитывал в себя каждое сказанное ею слово, каждый ее жест. Бекки сегодня выглядела совершенно очаровательно; кроме того, она стала больше похожа на себя прежнюю, хотя в ее глазах нет-нет да и проскальзывала затаенная грусть. Особенно заметно это было, когда она заговаривала о Джонни — о том, что они делали когда-то и как встречали прошлое Рождество. Элис льстило, что эта совсем юная девочка все еще верна памяти ее сына, однако она надеялась, что подобное отношение к прошлому не помешает Бекки строить собственное счастье. В конце концов, она действительно была еще очень молода, и перед ней лежала вся жизнь. И Джонни тоже это понимал — понимал, что даже без него Бекки может быть счастлива, и потому глядел на нее и с нежностью, и с грустью.