Шон выпрямится и оторвет подбородок от груди.
Связно думать Шон не мог и лишь испытывал гнев и отчаяние попеременно.
Гнев на эту женщину, гнев, близкий к ненависти, когда он вспоминал, что она уехала. И снова гнев, на этот раз направленный на себя самого: как он мог позволить ей сделать это!
Он с тоской сознавал, что ему было не остановить ее. Что он мог ей предложить?
Себя? Двести фунтов мышц, костей и шрамов, точно гранитный утес подпирающих голову? Ничего ценного. Земные сокровища? Небольшая горка соверенов и ребенок от другой женщины – вот и все, чем он богат. В тридцать семь лет ему больше нечем похвастать! Его снова обуял гнев. Неделю назад он был богат... и тут его гнев нашел новую мишень. Есть те, кому он может отомстить, есть осязаемый враг, которому можно нанести удар. Буры.
Они отняли у Шона фургоны и золото, заставили его спасаться бегством; из-за них в его жизни появилась эта женщина и из-за них же он ее лишился.
«Да будет так, – мрачно дал он зарок. – Война!»
Шон выпрямился в седле, его плечи снова развернулись. Шон поднял голову и увидел внизу, в долине, извилистую ленту реки. Они добрались до Тугелы. Шон тотчас пустился по склону.
Лошади, приседая, начали спускаться; из-под их копыт катились камни.
Шон нетерпеливо поехал вниз по течению в поисках переправы. Но река, быстрая и глубокая, двадцати ярдов шириной и еще мутная после недавней бури, текла между высокими холмами.
На первом же участке, где дальний берег стал отлогим, обещая легкий выход из воды, Шон остановил лошадь и резко сказал:
– Поплывем.
Вместо ответа Мбежане многозначительно взглянул на Дирка.
– Ему не впервой. – Шон спешился и начал расстегивать рубашку. – Давай, Дирк, – велел он мальчику. – Раздевайся.
Вначале путники подвели к крутому берегу вьючных лошадей, заставили их прыгнуть в воду и с тревогой смотрели, пока их головы не появились на поверхности и лошади не поплыли через реку.
Затем все трое нагишом, с одеждой в привязанных к седлам свертках, встали рядом со своими лошадями.
– Сначала ты, Мбежане.
Всплеск, высоко поднявший воду над откосом.
– Теперь ты, Дирк. Помни, нельзя отпускать седло!
Новый всплеск.
Шон ударил свою лошадь, которая упиралась и танцевала на берегу. Неожиданный бросок вперед и долгое падение. Потом вода сомкнулась над ними.
Выплевывая воду, они вынырнули на поверхность, и Шон с облегчением увидел голову Дирка рядом с лошадью и услышал возбужденные крики мальчика.
Мгновение спустя все трое уже стояли на противоположном берегу и смеялись от радости и возбуждения; с них потоками лилась вода.