Вино, выпитое за вечер, шумело в голове, и Гарри не замечал нависшей над лагерем унылой тишины.
Когда он вошел в свою штабную палатку, со стула у его стола встал человек. В свете лампы видно было, что лицо у него осунулось и в каждой линии тела проступает усталость.
– Добрый вечер, сэр.
– Вы пришли с отчетом?
– Да, сэр.
– Скажите, Кертис, много ли жертв?
В этом вопросе чувствовалось оживление, которое показалось Кертису отвратительным. Он не спешил с ответом и задумчиво разглядывал лицо Гарри.
– Мы понесли тяжелые потери. Из двадцати человек четверо погибли, двое пропали без вести, пятеро ранены.
– Вы приготовили список?
– Еще нет.
– Тогда скажите, кто они.
– Убиты Бут, Эймери...
Не в силах больше сдерживать нетерпение, Гарри выпалил:
– А этот сержант?
– Вы имеете в виду Кортни?
– Да, да.
Возбуждение смешивалось со страхом, и от этого внутри ощущалась пустота.
– Ранен, сэр.
Гарри испытал такое сильное облегчение, что должен был закрыть глаза и глубоко вдохнуть.
Шон жив. Слава Богу. Слава Богу!
– Где он сейчас?
– Его отправили в железнодорожный госпиталь. С первой группой тяжело раненых.
– Тяжело?
Облегчение Гарри сразу сменилось озабоченностью, и он хрипло спросил:
– Насколько тяжело? Насколько?
– Мне не сказали. Я пошел в госпиталь, но меня к нему не пустили.
Гарри тяжело сел и невольно потянулся к ящику, прежде чем спохватился.
– Хорошо, Кертис. Можете идти.
– Остальная часть доклада, сэр?
– Завтра. Оставьте это до завтра.
Ощущая в желудке жар вина, Гарри в темноте шел к госпиталю. Теперь неважно, что он замышлял смерть Шона, надеялся, что тот погибнет. Он больше не рассуждал, просто шел по обширному лагерю, подгоняемый отчаянной потребностью.
Он не сознавал этого, но в нем всегда жила надежда, что он снова сможет черпать силу и утешение из того источника, откуда черпал когдато давно. Он побежал, неловко, поднимая на каждом шагу пыль.
Лихорадочные поиски в госпитале; Гарри шел вдоль рядов носилок, всматриваясь в лица раненых – боль, искалеченные тела, сквозь белые повязки красными чернилами медленно просачивается смерть. Стоны, бред, горячечный смех. Запах пота, смешанный с тяжелым зловонием разложения и дезинфицирующих средств... но он едва замечал все это. Ему нужно было одно лицо, только одно. И он его не находил.
– Кортни. – Медик разглядывал список, поднеся его к лампе. – А! Да. Есть такой. Сейчас посмотрим. Да! Его уже отправили – первым поездом час назад... Не могу сказать, сэр, вероятно, в Питермарицбург. Там устроен большой новый госпиталь. Не могу сказать и этого, сэр, но в списке он обозначен как тяжелораненый... но это лучше, чем в критическом состоянии.