На улице вечереет, звенят цикады, мафиози возвращаются и пьют кьянти. Китайские яблоки умопомрачительно пахнут в сумерках. Кто-то жарит чебуреки.
Федор Иваныч допевает арию Мефистофеля, и переходит к романсам. В это время среди зрителей появляются уже известные нам ребята, и по рядам прокатывается волна недовольства. Многие покидают свои места и уходят из театра.
— Ну, погодите, вашу мать, — думает Шаляпин, прерываясь на половине куплета, и поет песенку герцога из «Риголетто» на чистейшем итальянском. Басом.
— Браво! Брависсимо! — кричит публика.
— Отстой! Долой краснопузых! — вопят фашисты.
А Федор Иваныч, не останавливаясь, переходит на «Дубинушку», и что-то во время исполнения русской народно-освободительной песни глухо стучит. Оказывается, это ребята в черных рубашках с закатанными рукавами валятся один за другим меж кресел, и на затылке каждого из них образовывается неслабая такая гематома. Москали утирают уголки глаз платками — вот какова сила искусства. Кацапы всхлипывают. У лягушатников внутри все переворачивается, хочется женщину и мушкет, запеть марсельезу — и на баррикады. Макаронники в зале и мафиози за стенами театра мотают на ус: что-то сейчас произойдет.
Венеция грезит вечером. Некий сеньор в манишке и кальсонах вылетает из окна в канал, выныривает, отфыркивается, взбирается на подплывшую как раз вовремя гондолу и заявляет по-русски:
— В Пассаж, милейший.
Гондольер затягивает мелодичную итальянскую песенку и плывет на закат.
В сиреневом уже небе румянится луна, на Италию неспешно опускается ночь, звенят цикады, с грузинской границы тянет хачапури и ркацители, со стороны Турции доносится призыв муллы к вечернему намазу и крики: «Кому пирожки горячие?!», в Милане, в «Пиккола Скала», дает заключительный концерт знаменитый русский бас. Бенито Муссолини сотоварищи в ложе, зал полон будущих хозяев Италии. В переднем ряду — Чаплин, ободряет своим присутствием друга. Федор Иваныч, впрочем, в поддержке не особо и нуждается — Муссолини ему дышит в пуп, а всей камарильи первого фашиста он, вроде, и не видит совсем.
— Следующую песню я исполняю специально для присутствующего в этом гостеприимном зале Чарли Чаплина, — заявляет Шаляпин. — Чача, это для тебя!
Звучит «Вдоль по Питерской». Мафиози на улице восхищенно цокают, трогают в карманах кастеты, проверяют складные ножи — вот сейчас-то они и начнут меситься по-сицилиански, пусть только Бенито…
Что за черт?! Бенито поднялся в ложе и в ярких южных выражениях послал величайшего русского певца куда-то, куда явно сам не хочет идти. Всем известно, что все русские — краснопузые коммунисты, что с ними давно пора кончать, тем более если в итальянской опере они поют русский вздор.