Часам к пяти, условившись с постояльцами о переезде в недельный срок, мама пришла домой.
Как и ожидалось, все ее ценные указания были выполнены молодыми лишь на две трети, но неожиданно скорое разрешение жилищного вопроса сгладило это недоразумение.
— Итак, — начала из глубокого мягкого кресла тронную речь Татьяна Константиновна, мать теперь уже двоих взрослых детей, едва посуда после позднего обеда была вымыта и кухня сияла первозданной чистотой, а все трое переместились в гостиную для военного совета, — позвольте, молодежь, я объясню вам, что происходит, поскольку вы еще, как мне видится, не научились адекватно оценивать ситуацию и свою роль в этой ситуации. Что мы имеем…
Две пары преданных глаз жадно смотрели на маму, но вряд ли понимали, что сейчас будет происходить. Точнее, что будет происходить, они понимали, но не догадывались, чем это чревато.
— Сначала о том, что мы имеем в активе, — Татьяна Константиновна перешла на скупой бухгалтерский лексикон. — В активе у нас учитель рисования Анюта Абра… простите, Топтыгина, и ее безработный… кстати, Гена, что вы умеете делать? Только, пожалуйста, не говорите «копать».
— Ни-че-го, — против своей воли выдавил Гена, и комок застрял в его горле, закупоривая собой выход остальным словам.
— Какая прелесть, — в очередной раз восхитилась Татьяна Константиновна зятем. — Продолжим: безработный муж безо всякой специальности Гена Топтыгин, и двухкомнатная бабушкина квартира. Через неделю вы туда переезжаете. Так, теперь пассив. В пассиве у нас работа для Гены. Работы для Гены у нас нет.
— Совсем? — казалось, Гена очень изумлен этим фактом.
— Абсолютно, — без тени иронии ответила мама. — Потому решаем так… — и после грамотно выдержанной паузы мама произнесла: — Завтра утречком, Гена, ты пойдешь искать работу…
— Завтра же воскресенье, — Гена произнес эту фразу почти гневно, но с тем же изумленным выражением на лице, к которому мы уже начинаем привыкать..
— Именно завтра, — повторила теща свою мысль, и Гена умолк, уразумев, что дальнейший спор дорого обойдется. — Я знала, что сумею тебя убедить, — продолжила Татьяна Константиновна, — но это еще не все. Аннушка, оставь нас с Геной наедине.
Анна вспыхнула. Анна возмутилась. Анна обиделась.
Но все же покинула комнату.
— Надеюсь, Гена, этот разговор останется между нами? — брови мамы сложились знаком вопроса.
Гена изобразил знак восклицательный, причем всем своим телом.
— Аня — моя единственная дочь, — проникновенным, почти влюбленным голосом сказала теща. — Живите с ней дружно и счастливо, внуков рожайте, я всегда помогу. Но если ты обидишь Анюту, как когда-то меня обидел ее отец…