К обеду Гена по-прежнему пребывал незнамо где. Нюра вошла в мамину комнату и тихо спросила:
— Ма, что ты вчера сказала Гене?
— Ничего особенного, — ответила мама, ничем не выдавая своего волнения.
В глазах Анюты читалось недоверие, и Татьяна Константиновна посчитала возможным частично посвятить ее во вчерашний приватный разговор с Геной:
— Попросила не обижать тебя, вести себя достойно…
— Это правда?
— Правда.
Нюра всхлипнула:
— Тогда почему он ушел? — и слезы хлынули из глаз полноводной рекой.
Мама собрала в кулак всю свою волю и не заревела вслед за дочерью. Вместо этого она сказала:
— Нюришна, мужчины делятся на тех, кто любит, и на тех, кто уходит. Если он ушел — значит, и не любил.
— Может, ты ему не понравилась? — не унималась Аня. — Мамочка, ну зачем ты с ним сразу так строго?..
Татьяна Константиновна хотела было ответить, но Аня даже слушать не стала — убежала в свою комнату.
Но как только панцирная сетка Аннушкиной кровати панически взвизгнула после падения в оную кровать тела, в дверь позвонили. Мама и дочь пришли к финишу одновременно, но отпирать бросилась сама Аня. Руки ее тряслись от волнения, она теребила замок и никак не могла его открыть. В результате мама решительным движением корпуса оттеснила Нюру от двери и дверь открылась.
Разумеется, что это был не Гена, а ожидаемая еще в пятницу Душейко с видеокассетами.
С половины десятого до десяти вечера Татьяна Константиновна и Аня мерзли у автостанции, выглядывая, нет ли среди пассажиров последнего на сегодня автобуса до Западноуральска Гены. Не увидев никого, кто хоть чем-нибудь походил бы на пропавшего мужа и зятя, две одинокие женщины вернулись домой и, не поужинав и не пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по своим комнатам.
Всю эту ночь мама не сомкнула глаз, прислушиваясь к звукам, доносящимся из комнаты Ани: как бы девка руки на себя не наложила. Поэтому утром она встала невыспавшаяся, в плохом настроении, с твердым намерением отчитать на работе всех подряд. Татьяна Константиновна обожглась чаем, раскокала блюдце, порезалась осколком и порвала колготки на самом видном месте под коленкой. В самом дурном расположении духа она разбудила дочь на работу, велела приготовить на сегодня что-нибудь на свое усмотрение и выскочила из квартиры. И едва не упала с лестницы, потому что запнулась о спящего на коврике под дверью Гену.
— Ты где был? — сурово спросила мама у хлопающего заспанными глазками и истово стучащего зубами зятя. — Только не надо говорить, что пиво пил.
— Так я это… работал, — виновато пролепетал Гена. При этом от зятя действительно разило пивным перегаром.