Обменявшись приветствиями, они заговорили о деле. Тут Алексей сразу почувствовал, что Карнович был прекрасно осведомлен и хорошо разбирался в сложившейся обстановке. Казалось, он знал в округе всех и все. Он легко припоминал фамилии местных жителей, названия сел, приметы местности.
Алексей задал ему вопрос о Шерстневе.
— Шерстнев работает в полиции по нашему заданию, — спокойно разъяснил Павел Васильевич.
Корень (партизанская кличка Карновича) подтвердил все, что говорил Алексею Шерстнев. Да, совсем недавно гестапо арестовало двоих подпольщиков, один из которых бывал в кладбищенской сторожке у Тимофея.
Поэтому Шерстневу пришлось тотчас же оставить службу на кладбище. А в сторожку действительно потом пришли днем гестаповцы.
Подпольщики достали Шерстневу документы на имя некоего Аркадия Амосова, рецидивиста, вернувшегося в город перед самым началом войны. Гестаповцы охотно набирали в полицию уголовников, и Шерстнев-Амосов без особого труда поступил туда.
Столяров рассказал о себе Карновичу.
— Ну, видно, крепкий ты парень, если все это выдюжил, — улыбнулся Павел Васильевич, выслушав Алексея. — Мы ведь, признаться, и ждать тебя перестали… И доктор молодец, чистыми документами тебя снабдил.
— И не дождались бы, если б не он. В общем помогла еще одна девчонка. Ей я тоже обязан, что сижу теперь перед вами.
— Так оно и должно быть, — сказал секретарь обкома. — Ведь мы на своей земле, вокруг нас свои люди…
— Но теперь трудно сразу отличить своего от чужого, сначала приходится приглядываться, — заметил Алексей. — Мне вот дали в Москве адресок одного человека, пошел к нему, чуть было в ловушку не угодил.
— Какой адресок?
— Парикмахерская у рынка. Фамилии его не знаю.
Черный такой, худой.
— Крюков, Борис! — почти выкрикнул Корень.
Карнович рассказал, что в первые же дни оккупации начало твориться что-то непонятное. Во-первых, присланные для подпольщиков два вагона с оружием и продовольствием исчезли бесследно. Тогда решили проверить, цел ли склад в лесу Но люди, посланные в лес, были схвачены немцами. Подозрение пало на Крюкова, но пока еще не установлено, его ли это рук дело.
— И ты обращался к нему? — спросил Корень.
— Да. Просил свести с кем-нибудь из подполья…
— Ну?
— Сказал, чтобы я быстрее уходил. За парикмахерской установлено наблюдение. А Крюкова вызывали в гестапо.
— М-м. Странно… — Секретарь обкома задумался. — Странно, очень странно, почему он тебя спас.
Виселицу видел? Те двое скорее всего на совести этого предателя. Должно быть, он назвал их имена, когда был в гестапо. Но почему же он не выдал тебя? Почему?