Аня бывала теперь там часто — помогала отцу. Алексей рассчитывал там ее увидеть.
Аня была одна. Отец куда-то понес заказ. Увидев Алексея, она кинулась наводить в комнате порядок.
Алексей хотел было остановить ее, но она вырвала руку, избегая его взгляда.
— В чем дело, Аня?
Девушка остановилась, но не повернулась к Алексею. Он видел по ее опущенной голове, по согнутым плечам, что она ждет чего-то большего, чем простое дружеское приветствие.
Но Алексей молчал. Аня выпрямилась и медленно, не оборачиваясь, пошла на кухню. У дверей она нарочито небрежно бросила:
— Намусорено здесь… Прибрать нужно…
И тут Алексею вспомнилось, как однажды она доверчиво положила голову на его плечо. Так вот оно что! Он-то совсем забыл об этом. Но она помнила, для нее это было нечто вроде молчаливого признания, и сейчас она хотела прочитать ответ хотя бы в его случайном жесте, интонации. А он встретил ее, как будто ничего не случилось.
Неожиданное открытие обескуражило Алексея. Он опустился на лавку. Что делать? Поговорить с ней.
О чем? Что он может сказать? Что? Он не смеет, не должен говорить ей то, чего она ждет. А говорить другое… стоит ли?
Вернулась Аня. Рукава старенькой кофточки засучены, в руках мокрая тряпка. Светлые волосы сбились на лоб. Она принялась протирать старенький деревянный стол.
— Аня, понимаешь…
Она резко обернулась. Лицо ее покраснело.
— Не надо, Алексей Петрович, не надо! — почти вскрикнула она. — Я знаю, что вы хотите сказать…
— Хорошо, не буду, — согласился Алексей.
Он был рад, что ему не нужно объяснять того, в чем он и сам не разобрался. Аня вызывала в нем большую нежность. Возможно, это была и не нежность, а просто благодарность. Но что бы ни было, он не мог дать волю чувствам… Семейный человек… Разведчик… Человек, у которого здесь нет даже своего имени.
В тот вечер, как никогда, ему хотелось оградить Аню от беды. И как раз сегодня он должен был послать ее в холод и тьму, навстречу опасности.
— Дорогу в Пашкове знаешь?
— Пашкове? У Выпи?
— Да. Ночью не заблудишься?
— Да что вы! Сколько раз там была…
Она разговаривала теперь с ним подчеркнуто деловитым тоном. И Алексей понял, что ее самолюбие задето.
Она ведь не могла знать всех сложностей переживаний Алексея, его размышлений. Он старался показать, что ничего не замечает.
— Нужно пойти сейчас в Пашкове…
— Сейчас? — Рот ее слегка приоткрылся от удивления.
— Да, сейчас. Как можно скорее…
Он был уверен: не откажется. И не ошибся. Она начала одеваться. Пока Аня торопливо натягивала старенькую ушанку и пальто, он говорил ей:
— Четвертый дом у леса, по правой стороне, если идти от города. Спросишь Захара Ильича.