– Идем! Только имей в виду: рассказывать об этом никому не надо, – сказала она, и мы пошли через Лабиринт к фонтану.
Как и в прошлый раз, к самому камню я приблизиться не смогла. На несколько шагов, не больше. Дальше меня что-то отстраняло.
«Интересно, знает ли Кавалерия, что в прошлый раз, когда я полезла к камню, меня перекинуло через ограду?» – подумала я, но распространяться об этом не стала.
Кавалерия достала из рюкзака несколько камней. Они показались мне обычными. Небольшие, со следами глины. Три размером с кулак, один длинный, а один плоский, неправильной формы.
Кавалерия по одному стала бросать их в фонтан. Когда она обхватывала их, камни озарялись изнутри, но кратковременно. Маленькие втягивались в камень-фонтан и исчезали. Я видела красные и синие сполохи. Они не таяли, а стремительно взмывали, меняя форму. Вроде размытых цветных птиц, когда снимаешь их в движении несфокусированным аппаратом. Синие были от плоского камня и от одного из двух в глине.
– Ну вот! – сказала Кавалерия. – Пять закладок – пять судеб. В этом и состоит наша помощь: принести и отпустить.
– И все? – спросила я недоверчиво, потому что все заняло от силы секунд десять.
– Да, – ответила Кавалерия.
– И вы больше ничего не собираетесь с ними делать?
– С чем? – удивилась она.
– С закладками.
Она показала мне пустые руки.
– Их больше нет. Но все устроится так, как должно. А как именно – никогда не угадаешь. Одному поможет доктор. Другому заявят, что в прошлый раз ему, наверное, дали чужой снимок, потому что сейчас у него вообще-то все чисто. Извинятся, поздравят и спрячут коробку шоколада в шкафчик.
– Это красные вспышки. А синие? – спросила я.
– С синими тоже не угадаешь. Кто-то ощутит жгучее желание пойти в магазин и купить холст и масло, хотя раньше он и акварелью не писал, а только пачкался. А другой, может, совсем какой-нибудь безбашенный тип, на полгода попадет в больницу. Вроде бы, несчастье, но там он вынужденно успокоится, впервые в жизни начнет читать книги и пересмотрит взгляды на жизнь.
– А по-другому нельзя было? – рискнула спросить я.
– Как по-другому? – удивилась Кавалерия.
– Ну, взять лопату и треснуть его черенком, чтоб лежал и читал, а закладку отдать кому-то еще?
Кавалерия улыбнулась, а Октавий, которого она держала под мышкой, заливисто залаял. У них всегда так: она улыбается, а он за нее смеется.
– Ну ты просто как Родион! Тому кого бы ни треснуть, лишь бы посильнее! Нет, нельзя. Во-первых, ты не знаешь, кого и с какой силой. А во-вторых, если ты все же кого-то треснула, то не потому ли, что кто-то и по какой-то причине позволил тебе это сделать?