Сделав шаг, чтобы поднять их, контролер то ли поскользнулся, то ли нога подвернулась, и на какое-то мгновение его охватила паника: ему показалось, что он сейчас упадет в реку. Но в конце концов контролер все-таки благополучно приземлился на кусок льда, который поначалу не заметил.
Морщась от боли и задыхаясь, контролер поднялся на ноги. Бросил взгляд вниз и понял, что перед ним не обычный лед. Он почему-то был красновато-коричневого цвета.
— О Боже! — прошептал контролер, осознав, что смотрит на огромную лужу замерзшей крови, образовавшуюся как раз рядом с часами. Он наклонился вперед, и ему сделалось совсем не по себе, когда он понял, каким образом туда попала кровь. На деревянном настиле пирса контролер заметил следы, очень напоминавшие окровавленные отпечатки ногтей, словно кто-то с пораненными пальцами или перерезанными венами отчаянно хватался за края опалубки, стараясь удержаться и не упасть в бурлящие воды реки.
Он подполз к краю и взглянул вниз. В бивших о края пирса волнах ничего и никого не было видно. Это контролера не удивило. Замерзшая кровь означала, что бедняга побывал здесь давно, и если его никто не спас, то к настоящему времени его тело находится где-нибудь на полпути к Либерти-Айленду.
Контролер отступил назад, зубами стянул перчатку, пытаясь нащупать сотовый. Еще один, последний, взгляд на часы, и он спешит назад в ангар, набирает номер полиции толстым трясущимся пальцем.
* * *
До и После.
Город изменился после того сентябрьского утра — взрыв, огромные столбы дыма, рухнувшие небоскребы…
Это невозможно забыть. Можно говорить о стойкости, об отваге, спокойной решительности ньюйоркцев, и все сказанное будет правдой. Но люди все равно невольно останавливаются, когда самолеты заходят на посадку, приближаясь к Ла-Гуардиа, и почему-то кажется, что летят они значительно ниже, чем следует. Вы переходите на другую сторону улицы, за много футов обходя брошенный пластиковый пакет. И вас не удивляют солдаты или полицейские в темной форме с черными автоматами в руках.
День благодарения с его парадом прошел без инцидентов, и вот теперь в полном разгаре было Рождество, наполняя улицы толпами гуляющих. Но над всеми торжествами, подобно отражению в праздничной витрине магазина, плавал неизменный образ навсегда исчезнувших башен и вместе с ними навсегда исчезнувших людей. И конечно же, громадный вопрос: что будет следующим?
У Линкольна Райма были свои «До и После», и он очень хорошо понимал значение этих слов. Было время, когда он жил нормально, как все, потом наступило другое время, когда он больше не мог жить нормально. Всего мгновение назад он был здоровым мужиком, как все; он проводил осмотр места преступления, а минуту спустя бревно садануло его по шее, и он стал практически полным паралитиком от плеч до самых ступней.