— Твои волосы так красивы, когда распущены, — пробормотал он. — Я давно их такими не видел… не видел до…
До той роковой ночи, когда они занимались любовью в летнем доме. Эта ночь кардинально изменила его жизнь и превратила ее в хаос.
Зоэ рассмеялась.
— И у тебя длинные волосы отросли, — заметила она. Ты в последнее время стал выглядеть немного диким.
«Я и чувствую себя таким», — думал Мерсер, глядя ей и глаза. Он сумел улыбнуться.
— Ну, — повернулся он, — идем.
Он не в первый раз спускался в темноте и знал, холмы Грейторпа, как горная овца. Просто надо знать, куда лучше поставить ногу среди кустов ежевики и выступов. И хотя это не впечатляющие меловые обрывы Дувра или Бичи Хед, опасно не знать, какие камни шатаются, и какие уступы могут подломиться.
Мерсер ловко пробирался между выходящими на поверхность пластами горной породы и кустами. Зоэ цеплявшаяся за его рубашку, была так близко, что он чувствовал ее тепло. Морской ветер то отбрасывал его волосы назад, то швырял в лицо, когда он останавливался в особенно ненадежном месте, Чтобы оглянуться. Но ни разу он не заметил на лице Зоэ испуга. Словно смышленый котенок, она осторожно ступала по выступам, зажав в кулаке ткань его рубашки. Она совсем не трусиха. Зоэ всегда была способна на шутку, и, возможно, сейчас он просто признал это?
Он обдумывал это, шагая дальше, и задавался вопросом, не вскружила ли ему голову эйфория от того, что Робин пришел в себя. Но в глубине души Мерсер опасался, что его чувства имеют мало отношения к брату. Он был счастлив… и таким его сделала Зоэ.
Внезапно ветер ударил в скалы. Мерсер, повернул голову, уловил искусительный аромат жасмина, исходивший от кожи и волос Зоэ и бывший, казалось, ее сущностью. Он неохотно отвернулся и поспешил дальше, но аромат остался с ним.
Пройдя две трети спуска, Мерсер подвел Зоэ к самому опасному участку — маленькому каменному выступу без всяких кустов, за которые можно было бы ухватиться. Инстинктивно он оглянулся и увидел, что Зоэ подняла лицо к лунному свету подобно языческой богине.
— Мерсер, как здесь красиво! — шептала она, вскинув одну руку. — Какая естественная неприрученная красота!
Неприрученная. Возможно, это подходящее описание. Мерсер позволил своим глазам упиваться ею — буйные темные волосы развеваются на ветру, тонкое платье лепится к стройной фигуре, на лице ликование — и чувствовал, что валится в пропасть. Пропасть не из камня или земли, а из надежд и намерений. И в этот момент он все осознал.
Зоэ была его.
Она всегда была его, и он собирается взять ее. И почти не и мело значения, как или почему, или даже кто при этом пострадает. Зоэ была его. И если она продолжит попытки связать себя с Робином, он просто остановит это. Если им придется опровергать сплетни и осуждение, они это сделают. И если ему придется придушить Клер, чтобы она замолчала… ну, этого он, пожалуй, с матерью своего ребенка не сотворит. Но Мерсер начинал чувствовать себя беспощадно эгоистичным.