— Что я шлюха? — кричала Мария. — Что я пойду на прелюбодеяние?
— Нет-нет! Но если я только мог бы видеть тебя…
— Нет, увидишь это! — прошипела она. И уравновешенная, добросердечная Мария швырнула ему в голову подсвечник.
— Мария, подожди! — Выронив обе шляпы, Робин увернулся. Подсвечник звякнул о дубовую каминную полку.
— Вон! — крикнула она. — Вон из моего дома, Роберт Роуленд! И не смей больше появляться у меня на пороге! Ты меня слышишь?
— Но, Мария… Мы же любим друг друга, ведь любим?
— Нет, ты меня никогда не любил! — Ее лицо было искажено гневом. — О, я знала, Робин, знала, что дочь сельского священника недостаточно хороша для тебя. Я понимала, что, в конечном счете, тебя потеряю. Но я никогда не думала, что ты считаешь меня обычной проституткой.
— Нет, милая, нет! — Робин двинулся к ней. Мария отступила в холл.
— Не подходи! — крикнула она, выхватив из подставки длинный черный зонт. — Не прикасайся ко мне, даже не говори со мной. Убирайся!
Теперь она почти рыдала, слезы гнева катились по ее лицу. Робин был не в состоянии думать здраво.
— Мария, она моя родственница, — забормотал он. — Если она не выйдет замуж, отец сошлет ее в провинцию. И… ты не знаешь Зоэ. Она похожа на хрупкий цветок, Мария. Не могу представить, что ее сошлют в Шотландию. Она там умрет. Видит Бог, я не хочу этой женитьбы, но я должен это сделать. Разве ты не понимаешь, как мне это тяжело?
— Как это тяжело тебе? — Мария прижалась к противоположной стене.
— Мария… — Он печально распахнул руки. — Я… я люблю тебя.
Вот оно… наконец. Эта волшебная фраза обеспечивала превращение любой женщины в мягкий пудинг. И, что еще страшнее для Робина, она очень походила на правду. Да, это была ужасная правда.
Но пудинга Робину не досталось. Вместо этого гнев на лице Марии сменился насмешкой.
— Бедный мальчик! — Она оторвалась от стены, прямая как столб, и с силой сунула зонтик на место. Было понятно, что она с радостью воткнула бы его в другое место. — Как жаль, что ты не разобрался в своих чувствах до того, как скомпрометировал ее. Ты мог бы избавиться от этой беды.
У Робина сдавило грудь. Боже милостивый, он позволил себе влюбиться в эту женщину… и теперь он ее теряет!
— Мария, ты… ты не могла об этом слышать.
— Мне не нужно это слышать! — отрезала она. — Я знаю. Вы всего лишь милый и обаятельный повеса, лорд Роберт Роуленд, и все это знают. — Она прошла по узкому холлу и резко распахнула дверь. — А теперь вон из моего дома! Убирайтесь! Может быть, Господь явит мне свою милость, и я до конца дней своих вас не увижу.