— Тогда что же… до обеда.
Она слышала хруст гравия под его ногами. Слышала, как он щелкнул пальцами, и собаки бросились к нему мимо нее. Снова на глаза навернулись слезы, и снова она отогнала их. И Зоэ внезапно захотелось, захотелось больше всего на свете, чтобы Мерсер не думал о ней плохо.
Резко повернувшись, она посмотрела на него.
— Мерсер!
Он остановился на верхней ступеньке, темная шерсть сюртука натянулась на широких плечах, когда он обернулся.
— Да, Зоэ?
— Я не собиралась заманивать Робина в эту брачную ловушку, — тихо проговорила она. — Скажите мне, скажите, Мерсер, что вы верите этому. Я никогда не заслужу вашего доброго мнения о себе, но не вынесу, если вы будете думать неправду.
Мерсер сурово смотрел на нее.
— Я никогда не говорил, что вы заманили его в ловушку, — наконец ответил он. — Вы просто увлеклись, как оба часто это делали.
Зоэ подняла руку.
— Называйте это, как хотите, — ответила она, отказываясь заглотить приманку, — не важно, как дело дошло до этого брака, Мерсер, я намерена сделать Робина счастливым.
Его глаза походили на холодный дождь.
— Удачи, дорогая, — спокойно сказал он. — Но что бы из этого ни вышло, я знаю, что Робин смирится с этим.
Он еще раз поклонился и отвернулся, собаки прыгали у его ног.
Зоэ смотрела ему вслед, холод реальности заливал ее.
Робин смирится с этим?!
Вот к чему свелся ее брак? А они еще даже не произнесли клятвы. Смирившийся Робин и невеста, фантазирующая о давнем поцелуе? Мерсер умышленно хотел, чтобы его слова звучали так убийственно жестоко? Или просто смягчал ее падение?
Мерсер высокомерен, но никогда не был злобным. Возможно, он предупреждал ее. И облек в слова ее самые большие страхи. Сдержанность Робина в тот день, когда он прибыл в Стрэт-Хаус, скованная неловкость предложения руки и сердца, отсутствие даже такой малости, как письмо от него на прошлой неделе, — все эти мелочи, собранные вместе, что-то значат, что-то страшное.
Она прикрыла глаза. Столько всего навалилось, что трудно в этом разобраться, логика отказывала. Паника начала овладевать ею. Зоэ сумела уйти ровным шагом, хотя ей хотелось бежать. Но она не доставит Мерсеру удовольствия видеть, как она мчится из сада, словно испуганный кролик.
И все-таки как он ни заносчив, как ни сердится порой на нее, она не настолько глупа, чтобы считать Мерсера своим врагом. Его глаза скорее были грустными, чем сердитыми, прикосновение — нежным. Возможно, слишком нежным. Даже теперь она все еще чувствовала его длинные ловкие пальцы на своей талии. Чувствовала силу его рук, помнила его глаза, в которых таилось нечто, напоминавшее сожаление. Так бывало всегда, когда Мерсер касался ее. Его сила, сдержанность и — да-да! — даже высокомерие начали обретать для нее некую привлекательность, что совершенно сбивало Зоэ с толку.