– Следуй за мной, – прозвучал приказ.
Тиль невольно вцепился в Мусика:
– Куда? Зачем?
– Милосердный трибунал ждет. Вечность закончена, ты не справился.
– Но я научился древо судьбы видеть, за прямую кишку дергать, еще кое-что.
– Не имеет значения. Штрафных больше нет.
– У меня даже крылья есть! Модель Сикорского!
– Это не спасает.
– Но как же другие ангелы?! Они вообще не обращают внимания на штрафные! А я овечку столько раз спас. Это не считается?
– Спорить бесполезно.
– Почему такая несправедливость! Мне штрафные только начислялись. Что бы ни делал. А вот другие...
– У тебя не осталось штрафных. Следуй за мной.
– Но... Но ведь у меня остался еще один штрафной! Последний! Он есть!
Савонарола скривился:
– К чему тянуть? Овечка потратит его быстрее, чем ты вернешься.
– Но я имею право быть ангелом, пока он есть? Ведь так?
Нехотя монах согласился, но добавил:
– Милосердный трибунал призовет тебя, как только лимит будет исчерпан.
– Вот тогда и поговорим! – заявил Тиль, прыгая на Мусика.
Оставалось последнее дело, не завершив которое, не мог он предстать пред Милосердным трибуналом и отправиться, куда сошлют.
Несчастный ангел спешил, как никогда.
Тень самолета в радужном свечении прыгала овечкой по пушистым облакам. В чистом небе борта и крылья сверкали ослепительной белизной. Было шумно и весело. Ангелы резвились на полную катушку. Проводился забег наперегонки от хвоста до носа, особые весельчаки ныряли в турбины и выныривали из сопла, кто-то сидел на крыльях, свесив ноги, другие, уцепившись за элероны, летели в пространстве, повизгивая.
Как обычно, Тиля встретил шквал недоумения и волна любопытства. Не обращая внимания и даже не здороваясь, он пристроил мотоцикл у турбины и зашел в салон бизнес-класса. Тина полулежала в широком кресле, уткнувшись носом в иллюминатор. Проверив напоследок варианты, ангел стал рядом. В ближайшем – с овечкой все будет нормально, а дальше – не заглянуть. В любой миг последний штрафной может растаять. Такая уж овечка досталась.
Ангел не знал, как полагается прощаться. Наверное, для этого есть особые формулировки, только он их не знает. Захотелось наговорить глупостей, мелких и тривиальных, но ставших особо важными. Хотел сказать, как винит себя, что не сразу разглядел, какая она на самом деле. Что не смог ничего толком сделать, а что делал – получалось кое-как. Что готов провести вечность на краешке ее оделяла. Что обязан ей крыльями. Что благодарен за краткое счастье покоя. Что с радостью вел бы ее по жизни, наблюдая, как взрослеет, влюбляется, выходит замуж, рожает детей, может, разводится, а может, доживает до внуков. Что готов быть с ней до конца, проводив к пределу, за который ангелу вход заказан. Что не винит в штрафных и жалеет только об одном: не сможет оберегать ее. Много чего хотел сказать. У него ничего вышло.