– Я был плохим ангелом, прости. Береги себя.
Конечно, овечка ничего не слышала, уставившись в облака, разводила по запотевшему стеклу закорючки.
Ангел коснуться сердечка и шепнул:
– Прости меня.
Тина вздрогнула и вдруг спросила:
– Ангел, ты здесь?
– Пока еще, – ответил Тиль.
– Ты опять спас мне жизнь. А я даже не поблагодарила... – она замолчала и добавила: – Спасибо тебе, мой ангел.
Как будто вздрогнул самолет или пространство скособочилось. Или прошла ударная волна. Или прозвучал набат неслышного колокола, так что задрожал Тиль. Что-то странное произошло. Все ангелы, бросив веселье, замерли, уставившись на него.
Ну, вот и все – последний штрафной. Не понятно за что.
Он заглянул смело. Вместо единицы с шестью нулями происходило нечто новое: перышко зачеркивало штрафные, цифры сыпались старой штукатуркой. Долг стремительно уменьшился на... триста тысяч!
– Спасибо, ангел, – повторили Тина.
И еще столько же опало пылью.
– Спасибо тебе.
Перо безжалостно зачеркнуло штрафные, оставив цифру меньше той, с чего начал: всего-то пять девяток.
Натянув плед до подбородка, Тина задремала.
Ангелы, кто был на самолете, демонстративно отвернулись и уселись тесным рядком в хвостовом отсеке, словно каждого постигла невероятная, чудовищная, непростительная обида.
Тиль расправил крылья, чтобы обнять милую, чудную, славную овечку, но его призвали.
– Я здесь, – торопливо сказал Тиль. – Чего кричишь?
Торквемада подмигнул:
– Забыл, что ли? Футбол!
Громадную чашу стадиона заполняли тени мужчин. Под рев трибун на зеленую травку выбежали две дюжины теней. Взглянув на табло, Тиль узнал, чем закончится матч. Мог бы неплохо заработать на тотализаторе.
Кардинал в нетерпении потер ладошки:
– За кого болеть будешь? Я – за наших.
Тиль равнодушно пожал плечами, мыслями пребывал далеко.
– Ты – молодец, всегда в тебя верил. – Член Милосердного трибунала дружески пихнул локтем. – Выкрутился... Только крылья не распушай, еще много чего может быть. Получай удовольствие и не говори про счет. Сам знаю какой, не в этом дело, а в игре. Игра, понимаешь, – это все!
Кожаный шар летал между тенями, которые носились из конца в конец как угорелые. Торквемада подскакивал и вопил дурным голосом, когда мяч не попал в створ деревянных палок, или в ужасе закрывал лицо, если надутый баллон не долетал до сетки на противоположной стороне зеленого газона. И хотя кругом бесновались тени, а редкие женщины пытались им жалобно вторить, Тилю стало скучно. Так скучно, что крылья буквально рвались отсюда.
Изобразив озабоченную физиономию, ангел сообщил, что овечка требует его немедленного присутствия.