За завтраком Иван Дмитриевич был хмур до чрезвычайности, особенно раздражаясь опозданием жены. Не потому, чтобы любил вкушать яичницу в семейном кругу, а чтобы учинить строгий спрос безмозглой девице, не понимающей, с кем вздумала шутить. Тревога Ивана Дмитриевича возрастала оттого, что в этот раз трудновато спихнуть отсутствие ребенка на скрытых врагов, жену-то выбрал сам. И если опять ничего не получится, значит... Прогнозировать дальше он категорически отказывался. Здоров как бык, вся вина на женщине, хлипкие они, молодые, какие-то.
Вика юркнула за стол и одарила мужа невинной улыбкой. Иван Дмитриевич хмуро спросил, когда собирается беременеть, все сроки и месячные давно прошли, что она себе думает. Молодая супруга намазала хлебец джемом и равнодушно сообщила, что уже.
Долгожданная весть оказалась настолько неожиданной, что Иван Дмитриевич тупо переспросил. С победной улыбочкой ему объявили: положительный результат, две полоски и все такое.
Не услышал фанфар Иван Дмитриевич, и солнце не повернуло обратно. Великую новость принял спокойно, как известия о кончинах партнеров. Проект с этой девочкой становился перспективным. И главное: он был прав, как всегда, когда сваливал предыдущие поражения на козни врагов. Стоило взяться самому, и пожалуйста – результат.
Не имея привычки брать что-то на веру, Иван Дмитриевич подверг Викино тело тщательной проверке. Супруга была отправлена в лучшую клинику, где ее исследовали всеми возможными способами. Вердикт врачей был однозначен: получилось.
Новость имела несколько последствий. Меньше всего изменилась жизнь Ивана Дмитриевича. Будущий папаша даже не надрался на радости, потому что было не с кем, а в одиночку поглощать виски пятидесятилетней выдержки было скучно. Зато Вике известие принесло немаленькое брильянтовое колечко, новую золотую карточку и право обустраивать жизнь на ближайшие месяцы в доме, как будет удобно ей, чтобы ребенок уже в утробе не знал ни в чем недостатка. А вот домашний персонал известие повергло в уныние. Если не сказать – удивление. Скорее всего они догадывались об истинных возможностях своего хозяина. Так что появление будущего наследника выглядело для окружения если не чудом, то аферой. Между обслугой и Викой стена отчуждения стремительно выросла и окрепла. Будущую мать награждали холодным исполнением обязанностей и натянутой вежливостью.
Вика не осталась в долгу и оттянулась от души, потребовала убрать всех, кто посмел бросить косой взгляд, и набрала новеньких, кто устраивал. А заодно выписала из глухомани двоюродную тетку, которая в ней души не чаяла, чтобы потом заняла вакантное место няньки. Иван Дмитриевич беспрекословно соглашался, что в истории было впервые. Он даже не оспорил пресечение сношения с женой, чтобы лишний раз оберечь плод, и более того, стал испытывать нечто вроде привязанности к матери своего ребенка, выжав максимум чувств из стальных перегородок характера.