Завернувшись в кокон одеяла, спала она. Его первая овечка.
Ангел приблизился, хотя и так было видно: внутри тела клубился черный дым. Ей плохо, и сон не спасал. Наволочку украсила тонкая струйка багровой жижи. Ближняя карточка досье открыла вчерашний вечер: грохот музыки, вспышки лазеров, коктейль разноцветных жидкостей, пара белых полосок в туалете. Достаточно для крепкого мужика.
Бил озноб, овечка вздрогнула и закуталась плотнее.
Должен ангел помогать в таком случае или нет? А если должен, то как именно? Перышко не шевелилось, Тиль занялся досье.
У овечки оказалась, в общем, удачная жизнь. Выросла среди безграничной любви отца, имея все, что только может желать девочка, настоящей принцессой, избалованной, но добродушной. Ангел видел в карточках много отца, доброго и любящего, чуткого и заботливого мужчину, хоть и строгого порой. На редкость мало встречалась мать, у которой с ребенком сложились странные отношения. Еще недавно овечка была счастлива беззаботно, но все изменилось, как только умер отец. Его снимок сиротливо жался под телевизором.
Досье кончилось. Про овечку он знал все. И это мало радовало. Девочка хоть не злая, но самоуверенная, наглая, а порой безжалостная. Привыкла делать что захочет, не считаясь ни с чем. Желания не ограничивались. Если что-то не по ее – шла напролом. Тот еще подарок: в бочке дегтя – ложка меда. Придется хлебнуть штрафных, мало не покажется. И лимита до старости не хватит, разлетится со свистом до тридцатника, одна надежда, что с такими дозами долго не протянет. Поискав рубиновый камешек, скорее для утешения, ангел смирился: овечка не отличалась от других.
В дверь робко постучали, пожилой голос ласково позвал:
– Полдень! Все проспишь, соня...
Овечка не шелохнулась.
– Вставай, деточка, сколько можно лениться...
Не разжимая глаз, она перевалилась на спину.
– Лапушка, вставай. Пора уже, Тиночка...
Нащупав под одеялом что-то твердое, по форме сумочку, овечка размахнулась и швырнула в дверь.
– Пошла на хер, старая сука!
Что думает об этом перышко? Ангелу аккуратно впаяли сотню штрафных.
Женщина за дверью, не разобрав, наверно, куда ей предложили отправиться, с настойчивой лаской повторила:
– Тиночка, все уже собрались, тебя ждут.
– Катись отсюда! – заорала Тиночка, закашлявшись.
– Так мы тебя в холле ждем... – ответили терпеливо. Шаги удалились.
Мутило, голова тяжестью прилипла к подушке. Организм пытался справиться, работая на пределе, черная муть клубилась густо. Тиль видел, как пыхтят печень и почки, но помочь не мог. Да и не хотел. Женщина утром – зрелище чудовищное, с отходняка – вдвойне.