Но это ненадолго. Это сейчас пройдет!
В коридоре вновь послышались шаги. Равномерные, гулкие: шаг-шаг-шаг. Как будто тронулись с места и двинулись по коридору высокие напольные часы.
Где-то далеко, заглушаемое пространством и стенами, тихо и потаенно шумело море. Басовито перекликались стоящие на рейде суда. Сейчас на них пробьют склянки…
Надо вставать! Не расслабляться. Наоборот, сконцентрироваться!..
Да-да, пора! Это же так просто: сбросить на пол ноги и перейти к двери!.. Нужно хранить в себе первоначальную решимость – пружину действия…
Но что с ним происходит? Почему бессильное безволие разлилось по всему телу? Кольцов прислушался к себе. И услышал где-то там, в груди, зазывный гул моря… гул свободы… Нужно только найти первоначальную силу, чтобы встать.
Но тело его налито свинцом, в голове мутится, руки и ноги никак не хотят повиноваться…
Что это? Приступ временной слабости? Неосознанный страх? А может, совсем другое? Что, если это – болезнь?
Стены камеры изогнулись во многих местах, сломались и потекли в разные стороны. Стены – как волны! И пол качается туда-сюда, туда-сюда, как дно лодки… Неужели это он плывет по морю? Или весь мир стал морем и поплыл, поплыл?
Нет, это все-таки болезнь. Но болеть он будет потом. А сейчас не может, не имеет права. Надо вставать! Во что бы то ни стало подняться! Было бы только на что-нибудь опереться! Хоть на воздух! На стенку нельзя – она гнется, ускользает… Ну, раз… два. Надо во что бы то ни стало найти в себе решимость встать. Остальное – легче. Остальное он сумеет сделать. Полежав еще немного на койке, он громадным усилием воли заставил себя разомкнуть слипающиеся веки – и сквозь белую, зыбкую мглу попытался разглядеть дверь в камеру, окошко в ней. И вот они выплыли из белой дымки – и дверь, и окошко, – и тогда Кольцов сдвинул тяжелые, непослушные ноги на край койки. С трудом приподнялся… С каким-то обреченным испугом почувствовал, что с каждым усилием, которые он прилагал на борьбу со своим телом, силы оставляют его. И все-таки, собрав в кулак всю волю, он поднялся, шагнул к двери… Нога его бессильно повисла в воздухе и не нашла опоры. Он рухнул на пол. Теряя сознание, еще слышал всполошенный топот ног и чьи-то крики. Потом над ним склонились несколько надзирателей и человек в неопрятном сером халате – вечно пьяный крепостной фельдшер. И разговор:
– Рекурренс. Или абдоминалис.
– Что?
– Тиф, господа. Похоже, что тиф.
– Что же с ним делать? Ведь так и заразиться недолго!
– Переправим в тюремный госпиталь. А камеру – на дезинфекцию.