В нервном возбуждении он побежал к подъезду. Свернув за угол, он натолкнулся на солдат, грузящих белый рояль в зеленый грузовик.
– Куда прешь? – осадил его усатый старшина, руководивший солдатами.
Тело Марка обмякло, дыхание успокоилось. Как же он упустил события, происходившие во дворе? Внутри белоснежного лакированного корпуса музыкального инструмента дзинькнула потревоженная струна. Это звон ее рояля! Обойдя грузовик, Композитор удалился. Он встал за деревьями, чтобы не привлекать внимания, но чутко слушал всё происходящее около подъезда. Хлопнул деревянный борт, лязгнули металлом фиксирующие рычаги.
– Не гони! – скомандовал старшина водителю и повернулся на скрипучих сапогах к солдатам. – А вы прыгайте в кузов и придерживайте инструмент. Чтобы доставили певице без единой царапины!
Взревел двигатель, машина тронулась.
Рояль везут к ней! Значит, она жива, но переехала в другое место.
Грузовик выехал из арки на улицу.
Я должен узнать, где сейчас находится Марина. Я должен услышать, куда привезут рояль!
Машина удалялась. Марк вцепился в перекладину пожарной лестницы над головой, заскреб подошвами ботинок по стене, пытаясь подтянуться. Ему это удалось, и он забрался на крышу дома. Рядом с антенной вытянулась и замерла высокая фигура. Ветер терзал отросшие волосы, шевелил мягкую бородку. Оттопыренные уши Композитора отсеивали многоголосый городской шум, вцепившись в единственный, необходимый ему, рокот двигателя убегающего автомобиля. Он вел его по городским улицам, останавливаясь на светофорах и ускоряясь на проспектах. Даже когда автомобиль выехал за город, он продолжал различать характерный рев на высоких оборотах. Но большое расстояние и густой лес вдоль трасы постепенно поглотили машину. Она растворилась и исчезла для Композитора.
Опустошенный и разбитый, Марк просидел на крыше до вечера. Он всё надеялся, что в стенах знакомой квартиры двумя этажами ниже вновь задрожит самый дивный на свете голос. Но тишину нарушали лишь тяжелая поступь вернувшегося генерала, его хрипучее откашливание и хлопоты домработницы. После ужина в генеральской квартире раздался телефонный звонок. Услышав слово "доченька", Композитор напрягся. Алексей Васильев жаловался на плохую слышимость, просил говорить громче. Однако Марк, несмотря на потрескивания в телефонной трубке, плотно прижатой к лысой голове генерала, улавливал сбивчивые недовольные фразы певицы. Она сообщила, что обустроилась, телефон ей только что провели в номер, немного поругала назойливых охранников, которые не дают ей гулять в одиночестве, но похвалила музыкантов гарнизонного дома офицеров.