Искатель, 1978 № 01 (Кюртис, Шекли) - страница 84
В гараж приехали только к обеду, и Юрий чувствовал себя так, точно всю жизнь просидел за рулем этого древнего «студера».
— Сейчас малость отдохнем, в столовку сходим, — мечтательно сказал Алик. — Ездить больше не будем, так что можно за встречу…
Мечтам Алика не суждено было исполниться. К машине колобком подкатился запыхавшийся человек и полез в кабину, на ходу объясняя, что нужно как можно быстрее ехать на завод.
— У меня отгул, — несколько раздраженно ответил Алька, — Раз отгул, я за руль не сажусь. Вон Юрку спрашивай, может, он поведет.
Покровский пожал плечами. Ему все равно было, кого и куда везти, лишь бы ехать.
— Это, Юрик, между прочим, завгар, — объяснил Алик. — Он у нас всегда спешит. Жмет на четвертой без передышки.
— С вами отдохнешь! — огрызнулся завгар.
Некоторое время ехали молча.
— Лишенец? — нарушил молчание завгар.
— Ну даешь! — возмутился Алик. — Это же профессионал.
— Что профессионал, сам вижу, не слепой.
— Видеть ты видишь, — продолжал гнуть свое Алька, — да не знаешь, что у этого профессионала обеих ног нет.
Завгар посмотрел на Альку: «Трепло!» Алька только плечами пожал.
— Ну скажи, что врешь! — взмолился завгар, теряя уверенность, — Стой! — крикнул он вдруг тонким голосом. — У тебя что, правда ног нет?
Юрий молча кивнул головой.
Завгар вывалился из кабины и, обойдя машину, открыл дверцу:
— А ну покажь. Будет со мной шутки шутить!
До самого завода потрясенный завгар не проронил ни слова. А выходя, сказал:
— Ты извини, парень… В жизни бы не поверил.
— Да чего там… Лучше скажите, взяли бы меня шофером?
Завгар покрутил головой, точно воротник рубашки душил его, растерянно пожал плечами и вдруг, рубанув по воздуху рукой, сказал:
— Я бы вот взял…
В этот вечер Юрий долго не ложился спать. Он бродил по комнате, улыбался. Потом будто взгляд почувствовал. На столе, полуприкрытый книгами, лежал журнал. Юрий убрал книги и увидел лицо старика. Он совсем позабыл об этом старике. «Сумерки», — вспомнил он. Со сморщенного, как сушеная груша, темного старческого лица на Покровского с детским любопытством смотрели ясные, как две прозрачные капли, глаза врубелевского Пана.
«При чем тут сумерки?» — снова подумал Покровский и посмотрел на подпись. «Сумерки» — было написано там. Позади старика можно было разглядеть светлое небо с темными вечерними облаками, угол сруба, чуть освещенный уходящим солнцем. В глазах старика тоже был свет. Но не тихий, не вечерний. Ясный и любопытный свет утра был в этих глазах. И сразу возникла мысль: «Такие сумерки — это обещание ясного утра и долгого дня».