Савватий, постукивая посохом впереди себя, нащупал тайную тропу в зарослях камыша и смело вошел в воду. Затем его посох ударил во что-то твердое, деревянное. Красноармейцы раздвинули в стороны камыш, прикрывавший шаланды. Тут же, днищем вверх, лежал и каюк.
Красноармейцы перевернули каюк и стали вычерпывать воду из притопленных шаланд. Среди белорусов, выросших на Днепре и Немане, нашлись несколько знатоков лодочных дел. Принялись на ощупь законопачивать щели всяким тряпьем.
– Ничаво, – тянул один из белорусов напевным говорком. – До того берега выдяржа. Ще не трухлява.
Лодчонка на двух-трех человек и вовсе была почти новая, от нее пахло свежей просмолкой.
– Берите и каючок, – вздохнул старец. – Шаланды-то, да еще с вашими железяками, по самые борта войдут в воду. Как бы не потопли. А каючок хороший, мы на нем в тихое время рыбку ловим…
– Лодки мы вам вернем, – пообещал Павел. – Как только опять будем здесь.
– Не надо. На том берегу в камышах оставьте. Монахи сыщут, – сказал Савватий и горестно вздохнул. – Ох-хо-хо! Бог не без милости, не беспокойтесь. – И пристально поглядел на Павла. – «Как только опять будем». Кто где будет, о том одному Всевышнему ведомо. Вы, красные, свою волю поперед Божьего промысла ставите, ой, грех!
Неожиданно из тумана вынырнул Грец.
– Мы с вами, товарищ комиссар, в каючке. Вслед за шаландами. Вдруг что произойдет, ребят подберем, не дадим пропасть.
«Ой, больно ласковый у тебя голосок, Грец, – подумал Кольцов. – Лучше открытая вражда, чем дружеские предложения. Можно только догадываться, что у тебя на уме. Наверно, ты откуда-то дознался, что в монастырь являлся сам Слащев. Может, кто-то из беженцев признал генерала и успел тебе доложить. Ты уже не надеешься на праведный революционный суд, боишься, что комиссар Кольцов опять выскользнет. Уж не решил ли ты сам стать трибуналом, Тарас Грец?»
– Хорошо, – согласился Павел. – Толковое предложение.
И, пока шли приготовления к переправе, он незаметно достал из кобуры пистолет и переложил его в карман брюк.
Шаланды одна за другой отплыли, шурша бортами по зарослям камыша. Грец вытолкал в образовавшийся проход каючок. Придержал его, стоя по колено в воде. Кольцов влез, и как-то само собой получилось, что он оказался на веслах, которые особист услужливо вставил в уключины. Грец занял место на корме.
Последнее, что увидел Павел на берегу, была темная фигура старца. Подняв руку, отец Савватий осенил красных командиров крестным знамением.
– С Богом, сынок, – сказал он. – И не бойся Петра-отступника, а бойся Иуду. На Тайной вечере все добры, а лукавство лесть источает…