– Рад, рад нашей встрече, – бойко заговорил Гольдман, протягивая короткопалую и плотную, почти квадратную кисть. – Поздравляю с успехом. Создание Каховского плацдарма – это и ваш труд, я понимаю…
Землячка строго посмотрела на гостя. Для этой цели она использовала свой лорнет. Эта штуковина в черепаховой оправе, парижского происхождения, возводила прочную стенку между ней, большевистской аристократкой, и плебеем Гольдманом. «Лебезит, – подумала Розалия Самойловна. – Ищет подходы к главному… Скоро начнет свои заступнические речи».
Они обменялись несколькими ничего не значащими фразами, и Землячка демонстративно взглянула на часы – маленький золотой швейцарский «лонжин» на цепочке, который она извлекла из кармашка. Розалия Самойловна была проста с красноармейцами, с рядовыми командирами, ела с ними из одного котелка и заводила свойские беседы в грязных, вонючих окопах или в обкуренных махрой хатах. Но этот маленький канцелярский человечек, судя по всему, не нюхавший пороха, не заслуживал такого отношения. Он не был представителем народа, как это понимала Землячка. Так, выскочка.
Гольдман сумел своим взглядом подчеркнуть, что он заметил замечательные вещи у Розалии Самойловны.
– Память о доме, – сказал он понимающе и покачал головой. – Кстати, как поживает ваш папа? Как братья?
После этого вопроса Землячке очень захотелось выгнать своего посетителя. С папой, представителем крупной буржуазии, она давно не поддерживала отношений. Братья ее оказались липовыми революционерами и не признали большевиков. Они не поняли порыва к немедленному коммунизму, который был свойствен подлинным ленинцам, в том числе Землячке.
Интересно, Гольдман задал вопрос по глупости или он знает гораздо больше того, что можно предположить?
– К черту! – сказала Землячка. – Кончайте ваш политес, Гольдман. Вы хотите поговорить о Кольцове? Выкладывайте! Но предупреждаю: вопрос о трибунале решенный, вина несомненна.
– Розалия Самойловна, в апреле, всего лишь несколько месяцев назад, вы изволили отдать под трибунал неких Савелова и Хруцкого, – сказал Гольдман, неожиданно преобразившись: исчез заискивающий тон и взгляд из расплывчато-умильного превратился в узкий, жалящий лучик. – Их расстреляли. Должен сказать, что они были также сотрудниками Регистрационного отдела РВСР. Негласными. Там провели расследование. Оно показало необоснованность обвинений. То есть вы занялись тем же делом, из-за которого вас изгнали из Восьмой армии.
Землячку передернуло.
– При чем здесь Савелов и Хруцкий? – спросила она, глядя на Гольдмана ненавидящими глазами. – И какое отношение к вам имеет Регистрационный отдел?