Веревка была брошена, и спустя минуту с лодки крикнули: "Тяни!"
При свете огня, падавшего на лодку, на дне ее виднелись очертания женской фигуры, одетой, по-видимому, в белое платье, покрытое теперь тиной и промокшее насквозь. Голову ее поддерживал Дюпре, одежда которого находилась в таком же плачевном состоянии. При виде Елены, казавшейся совершенно безжизненной, со всех сторон раздались восклицания сожаления. Джесси вскрикнула, бросившись к ней, а отец дрожал всем телом, когда нес ее в каюту. Он был уверен, что несет на руках труп. Но нет! Она дышала, пульс ее бился, губы что-то тихо шептали. К счастью, на пароходе оказался врач, который тотчас же принял необходимые меры для приведения ее в чувство и спустя несколько минут объявил, что жизнь Елены вне опасности. Известие это обрадовало не только пассажиров, но и всех людей, входящих в состав экипажа. Одна только Джесси была грустна по-прежнему. Ее мучило подозрение, что сестра ее покушалась на самоубийство.
XII
Первую ночь после убийства Кленси Ричард Дерк провел без сна. Не потому, что его мучило раскаяние, такое чувство не было доступно его душе. Его волновали страх и любовь.
Страшился он не совершенного им преступления, а только его последствий. Не спал он больше всего от ревности к Елене Армстронг; он знал, правда, что она никогда не увидит больше Чарльза Кленси, тело которого валялось где-то на болоте, но его бесило, что она уезжала отсюда. Единственным утешением его было сознание того, что не он один, но и она будет страдать от ревности, при мысли о том, что Кленси изменил ей ради какой-то креолки. И все-таки она уезжала, и если не будет принадлежать его сопернику, то никогда не будет принадлежать и ему, даже если он последует за ней в Техас. А для чего? Для того чтобы попытаться снова войти с ее отцом в отношения кредитора и должника и на этом строить новые воздушные замки? Ведь это же немыслимо! Полковник не такой человек, чтобы позволить вторично подчинить себя, и к тому же, наученный опытом, он будет гораздо осторожнее.
Главным образом эти мысли не давали спать Ричарду Дерку, и стоило ему вздремнуть хотя бы на минуту, как он снова просыпался и снова ломал себе голову над одним и тем же вопросом. И среди этих размышлений ему слышались попеременно то сказанные Еленой слова: "Никогда!", то бешеный лай собаки, как бы говорящей: "Я требую мести за своего убитого хозяина!"
На вторую ночь ревность отступила на второй план, и им всецело овладело одно только чувство страха, не перед какой-нибудь отдаленной опасностью, а перед реальной опасностью, близкой, почти нависшей над ним. К этому страху присоединялся еще суеверный страх. Уходя из лесу после совершенного им убийства, он оставил тело Кленси под кипарисом, а возвратясь, что он нашел? Для него, как и для других, исчезновение тела было необъяснимой тайной, которая весь день держала его нервы в напряженном состоянии; теперь же, среди ночной тьмы и ничем не нарушаемой тишины, мысль об этом наводила на него панический ужас. Был ли Кленси мертвый или живой, сам ли он ушел оттуда или его унесли, обстоятельство это было одинаково опасно для него. Мертвый, конечно, лучше, потому что очевидных улик тогда не могло быть против него. И предчувствие грозящей ему опасности мучило, пугало его, и он то и дело спрашивал себя: