Несколько минут Конан задавался вопросом, не могут ли недовольство и раздражение, мучившие его уже несколько дней, иметь определенные причины. Но какого сына ледяного севера не сделала бы раздражительным эта отвратительная, жаркая пустыня? Он перенес уже немало испытаний, но ни одно так не допекало его, как эта поездка. Ему казалось, будто нечто вроде вампира высасывает его силы и выносливость. Но должен ли он жаловаться на это, пусть даже самому себе? Все это были лишь тяготы тела, а до сих пор он никогда не позволял подобным вещам побеждать себя.
Нет, было нечто большее. Хотя прежде ему приходилось довольно часто долго обходиться без женщины — как сейчас, когда он оставил Бэлит, — ему никогда еще не приходилось так худо, как теперь. И надо было этой твердолобой Дарис навязаться в это путешествие и постоянно мелькать у него перед глазами. Она что, не видит, какое пламя раздувает? Не будь рядом ее земляков, которые этого вообще не захотели увидеть, он бы просто позабыл о всякой деликатности и попросту изнасиловал ее. Клянусь Дэркето! Он же может увести ее в сторонку и сделать это! И вот теперь она принялась обрабатывать этого офитского тюфяка. Чем он заслужил такое?
Ха, даже если у нее только это в голове, она все равно придет и будет ужинать одна. И он тоже проголодался.
Конан уселся на место, приготовленное для него и Фалко. Во время всего путешествия они ели вместе, и их одеяла были расстелены не так далеко друг от друга. Человек, который приготовил все для них и разложил костер, поднялся и с приветствием отошел в сторону. Конан насадил на кинжал сушеное мясо, лук и перец, все это некоторое время поджаривал над огнем, прежде чем попробовать. К этой трапезе он добавил глоток теплой воды с неприятным привкусом из своей кожаной фляги. Надвигалась ночная прохлада, и он натянул на плечи плащ. Спать ему не хотелось, но не было настроения и искать общество, так что он остался сидеть один, погрузившись в свои мрачные думы, и Бэлит была так недосягаемо далека от него. Сумерки сгустились, пала ночь, и звезды во множестве высыпали на небосклоне.
Под босыми ногами заскрипел песок — вернулась Дарис. Конан бросил на нее взгляд. Она высилась над ним неясной тенью.
— А, наконец-то, — проворчал он. — А где Фалко?
— Ему захотелось побыть немного одному и подумать, — ответила она.
— Общались? Да, это можно назвать, без сомнения, и общением.
— Что ты хочешь этим сказать? — Она уселась напротив него, и огонь костра отразился в ее глазах.
— А что ты вообще думаешь? — резко отозвался он. — О, я знаю, у меня нет никаких прав на тебя. Ты можешь делать все, что тебе нравится.