Но гигант в балахоне отнюдь не шутил. Он навис над Егором, и того обдало запахом чего-то острого, звериного.
– Хорошо! – закричал пленник. – Я покаюсь. Я сделаю все, что вы скажете. Только не убивайте меня.
Хуже всего было то, что ему никто не ставил никаких условий, выполнение которых могло бы сохранить ему жизнь. То есть покайся, но потом мы тебя все равно отправим на тот свет. Тогда какой смысл каяться? Унижать себя перед этими уродами?
Гигант ждал, склонившись над ним, как над тушей жертвенного животного.
Егор почувствовал, как в нем вздымается гордость, выкованная годами его сиротской юности.
– А вообще, идите вы к черту, – сказал он, с ненавистью глядя в черные прорези. С тем же выражением он посмотрел в направленную на него камеру, затем отвернулся.
– Делайте, что хотите.
– Вот, вот он, глас сатаны! – возопил гигант, взмахивая рукавами балахона, как крыльями. – Тебе господь даровал спасение, а ты отвергаешь его. Да еще поминаешь нечистого. Так гори же ты в аду, проклятый колдун!
С этими словами он протянул над головой Егора растопыренную ладонь.
– Выполняйте свой долг! – торжественно провозгласил он.
Сильная рука ухватил Егора за лоб и прижала его затылок к спинке кресла.
Горин забился, тщетно пытаясь высвободиться.
– Отпустите меня, негодяи! – закричал он.
Но голос его был заглушен молитвами, которые принялся выкрикивать предводитель крестоносцев.
Егор увидел, как на него наплыл глазок видеокамеры, запечатлевая все тонкости предстоящей казни.
«Как глупо, – подумал Горин, – как глупо!»
Он почувствовал, как к его шее приставили колючее острие ножа. Голос гиганта зазвучал особенно громко и торжественно, наполняя своды камеры сплошным гулом.
«Ничего не успел, – обожгла Егора последняя мысль. – Теперь уже поздно…»
Он закрыл глаза, чувствуя, как по щекам его струятся некстати полившиеся слезы. Но плакал он не от страха, нет. Чудовищное разочарование сломило его. Столько лет борьбы – и все впустую. Зачем он так упорно работал, так яростно доказывал себе и миру, что имеет право на то, чтобы этот мир к нему прислушался? Он умрет от рук людей, чьих лиц он даже не видел, умрет, не достигнув и сотой доли того, о чем мечтал. Лучшие его страницы исчезнут вместе с ним, а вместе с ними исчезнет шанс на оказание помощи всем несчастным, заблуждающимся и так горячо любимым им людям. И никогда, никогда не узнает он, кем были его родители.
– Аминь! – провозгласил гигант.
– Нет! – отчаянно выкрикнул Егор.
Но дюжие руки держали его слишком крепко.
Заведенными под лоб глазами он увидел два черных колпака над собой и зажмурился в ужасе и отвращении.