– Я не лошадь на скачках, чтобы... Откуда узнали? – не совладав с любопытством, спросила Матильда. – Об этом писали только в парижских газетах. У меня сохранились вырезки. Хотите, покажу? Они дороги мне как память...
Не утруждая даму, Родион извлек пучок вещественных улик.
– Эти?
Вздох радости вырвался из измученной груди.
– Мои булавки! Мои дорогие награды... – запричитала Матильда и даже порывисто бросилась, но застыла в сомнении: – Позвольте, здесь только шесть...
– Сколько не хватает?
– Самой ценной: награду после стольких лет неудач... Позолоченная булавка за победу в 1890-м году.
– Значит, номер один... – повторил Родион. – И булавка убивает вернее ножа.
Матильде послышалась какая-то невероятная глупость. Совсем мужчины не разбираются в тонкостях дамского туалета. Ну, как булавка убить может? Даже смешно. Уколоть – да и только.
– Эти награды были украшением моего салона, – сказала Матильда. – Я готова была целовать их...
Если бы она знала, откуда их вытащили, то целовать расхотела бы, а вот обморок был бы гарантирован. Родион проверять не стал, а спросил:
– Они хранились в этих коробках?
– Разумеется, нет! Я сделала шелковую подушечку, и так элегантно воткнула, будто корона вышла.
Кровожадно, как показалось Матильде, Родион улыбнулся и задал совсем дурацкий вопрос:
– Какие цветы были в букете, который отослали на именины Авроры Грановской?
– Только розы, разумеется. Ее любимые белые розы...
Какой странный юноша. И повел себя совсем странно: не отдал драгоценные булавки, а засунул в пиджак, и, не прощаясь, побежал к двери.
– Господин Ванзаров! – изумилась мадам Живанши.
– Простите, не сейчас, после...
– Но как же мои призы?
– Найдем. Обязательно, найдем, – торопливо проговорил странный чиновник, и, наградив лоб зазевавшейся горничной приличным тумаком двери, покинул квартиру.
Дамы остались крайне недовольны визитом. Матильда так и не узнала судьбу салона, а Катюше пришлось лечить шишку медным пятаком. И никакого развлечения.
Заботливого секретаря на месте не оказалось. Может, выскочил по срочному поручению, а запереть забыл. Отзвонив раза три, Родион обратил внимание, что створки держатся неплотно, словно предлагают не церемониться.
В приемной царил рабочий порядок и покой. Будто еще мгновение назад помощник сидел на рабочем месте, вон, даже перо на открытой чернильнице, а теперь взял и растворился.
– Кто там? – спросил голос, приглушенный портьерой.
Ванзаров вошел без объявления.
– Вы вовремя...
Доктор восседал за рабочим столом, положив руки перед собой, как египетский сфинкс. Спина плотно упиралась в спинку резного кресла. Словно боящийся высоты оказался на карнизе, и не может двинуться, только прижимается к спасительной стене.