Кухарка, поставив поднос на стол, обняла Оксану. Она видела девушку впервые в жизни, но уже успела полюбить ее всей душой — за то, что та такая молодая и красивая, по-детски живая, и за то, что она живет без матери. Сердце кухарки содержало огромные, нерастраченные запасы нежности. Конечно, она заботилась о сталкерах, которых воспринимала как больших, шумных, непослушных детей, но ей нужен был настоящий ребенок. После того как ушел Змееныш, Варвара вся извелась и даже немного похудела. И теперь, когда появилась Оксана, кухарка расцвела, а уж от обращения «тетя» мгновенно растаяла.
— Бедная моя девочка, ты голодная? От Кордона долго ехали, в дороге мужики и не додумаются покормить, — ворковала Варвара, обняв девушку и увлекая ее за стол. — У меня и пирожки есть, напекла с утра и вот пироженко припасла, небось любишь сладкое?
Оксана засмеялась.
— Люблю, тетя Варя, я все вкусное люблю!
— Так я принесу сейчас, — озаботилась Варвара и, пыхтя, устремилась на кухню, вытирая глаза углом фартука. Тут же позабыв и про нее, и про «пироженко», девушка села на лавку между сталкерами, которые немедленно очистили ей место.
Непосредственность и открытость девушки очень быстро завоевали Оксане всеобщую любовь. Слон хоть и был недоволен тем, что дочь осталась ужинать со сталкерами (в его кабинете был накрыт стол получше), однако возражать не стат и уселся на стул, который подошедший Заика поставил во главе стола. Несколько сталкеров удивленно покосились на хозяина — он редко снисходил до того, чтобы сесть со всеми, — но взгляды их быстро вернулись к девушке. Позади Оксаны возник Колобок. Вытащив изо рта розовую жвачку, прилепил ее к мочке уха, взял со стола пирожок побольше и стал со вкусом есть, неторопливо двигая мясистым подбородком. Заточка шагнул к хозяину.
— Все сделал, — прошептал он, неотрывно глядя на Оксану. — Ну и дочка у тебя выросла — загляденье!
Слон покосился через плечо на помощника и процедил тихо:
— Губу закатай.
Заточка вздрогнул, как от пощечины.
— Да ты чего? Я... да и в мыслях не было...
— Ага, рассказывай. Я не вижу, как слюни пускаешь?
— Да я... Просто... Хозяин, я ж для тебя стараюсь, ты знаешь, — вдруг брякнул он и, помрачнев, отвернулся. Чистое восхищение красотой и живостью девушки сменились обидой на Слона. У порученца действительно и мысли не было напрашиваться в зятья хозяину — просто в гниленькую, сумеречную душу Заточки заглянула первая в жизни влюбленность. И Слон оборвал чувство резко, грубо, оставив внутри неприятную пустоту.
— Зачем ты так? — тихо, с обидой пробормотал Заточка.