Тут в комнату вошел Джордж.
Хотя дверь гостиной была закрыта, он, поднимаясь по лестнице, мог ясно слышать их голоса. Но слышал или нет — он изобразил удивление.
— О, да тут семейная картина и выпивка, а мне нальют?
— Привет, дорогой, — сказала Алекс, словно ждала его (хотя на самом деле не ждала). Она обычно не называла Джорджа «дорогим» ни на людях, ни наедине, и это слово прозвучало как лозунг или вызов.
— Налей своему брату, — сказала она Тому.
— Виски, дорогой Том, — сказал Джордж, подражая Алекс и улыбаясь.
Том налил виски, протянул Джорджу и спросил:
— А что, Розанов еще здесь?
— Нет, он далеко-далеко, покинул нас, ушел, мы его больше не увидим, он стерт из памяти, уничтожен, перешел в невидимый мир, без мысли и движения, единственное, необходимое, короче, его больше нет.
— Он уехал из Эннистона?
— Вместе с очаровательной малюткой. Что за девочка была, какая головка цвета слоновой кости, молочно-белое тельце, огромные фиалковые глаза, и как они сверкали! Какие грудки, какие бледные бедра, и как она сопротивлялась, рыдала и целовалась.
— Что ты несешь? — сказал Том.
— Он намекает, что он ее поимел, — отозвался Брайан, — Врет, конечно. Он живет в мире своих фантазий. Как всегда.
— Твое здоровье, Алекс, — сказал Джордж.
— И твое, дорогой, — ответила Алекс.
— Твое здоровье, Габриель, милая Габриель. — Джордж поднял стакан.
— И твое… — Габриель покраснела от приятной неожиданности, улыбнулась и подняла стакан.
Вдруг всем стало очевидно, что в комнате присутствует Руби. Она, должно быть, вошла за Джорджем и села на стул у стены, наблюдать: большая, смуглая, молчаливая.
— Какие люди! — заметила Алекс, но не стала прогонять Руби.
— Я за то, чтобы Джордж ушел, — сказал Брайан, — А ну, вали отсюда.
— Это мой дом, — ответила Алекс, — Не нравится — уходи сам.
— Ну хорошо, давайте по-другому, — произнес Брайан. — Думаю, мы имеем право задать Джорджу несколько вопросов.
Они все стояли, кроме Руби и Адама, который все еще сидел на полу. Джордж уселся у камина. Пухлое лицо выражало восторг, почти экстаз, и светилось странным нежным светом, как тогда, в четверг вечером, когда Том гадал, не спятил ли брат.
— О, что толку спрашивать Джорджа, — сказал Том, — Он просто соврет, и в этом не будет его вины.
— Не будет его вины?! — переспросил Брайан, поворачиваясь к Тому. Брайан заметно разозлился, но сдерживал себя.
— Ну будет, но какого черта, такая каша заварилась, вопросами ее уже не расхлебать и ничего не поправить.
— Я не очень понимаю, что ты имеешь в виду…
— Давайте допросим Тома, — сказал Джордж. — Спроси его, где он был в четверг вечером.