Клаудия подняла глаза к темному окну. Посмотрела на свое отражение, на дрожащий ореол вокруг головы. Розоватые отблески пламени скользят по белой коже, длинные до пояса волосы с медным отливом зачесаны назад и стянуты белой лентой. Когда-то Клаудия считала себя изящной, многие восхищались ее статью. Теперь в ней что-то надломилось. С каждым днем Клаудия ела все меньше и меньше, не брала в рот ни капли воды и видела мир словно чужими глазами. Воспаленные веки задрожали. «Где грань между утонченностью и болезнью?» — спросила она себя.
Клаудия мучительно собралась с мыслями и посмотрела вдаль. Отражение расплылось, зато пейзаж за окном обрел четкость. По склонам спускались освещенные уличными фонарями мохнатые ели, их верхушки клонились к нижней дороге, по берегу рассыпались огоньки рыбацких домов. Разноцветные блики играли на черной воде, вызывая в памяти Рождество. В солнечные дни океан сиял безукоризненной синевой. Огромный утес навис над бухтой, он казался угольно-черной тучей, он казался огромной дырой в небесах, он завораживал и притягивал.
Со второго этажа своего дома Клаудия разглядывала Уимерли в большое панорамное окно. Кто бы ни приезжал к ней, друзья или журналисты, каждый приходил от этого вида в неописуемый восторг. Кажется, совсем недавно перед крыльцом толпились газетчики. Не обозреватели художественных изданий, а репортеры криминальной хроники. Они наперебой задавали вопросы о пропавших без вести муже и дочери. Эти шакалы всегда охотились за людскими несчастьями, а потому исчезновение Реджа и Джессики сразу после Рождества стало для них профессиональным праздником. Прошло полтора года. От тех, кого Клаудия так любила, по-прежнему не было никаких вестей. Снам она верить боялась. Это все излишняя впечатлительность, говорила она себе снова и снова, чтобы не лишиться рассудка. Ей хотелось думать, что Редж не сделал с Джессикой ничего ужасного. И все же Клаудия знала, что он изменился в последнее время, стал раздражительным и неуправляемым. В нем появилась несвойственная ему прежде тяга к насилию, он стал воплощением зла. По-другому не скажешь. Воплощение зла. Его потаенная жестокость рвалась наружу.
Когда их совместная жизнь только начиналась, Редж был сама доброта, он плакал от радости, когда родилась Джессика. Он держал на руках младенца и как младенец плакал сам. Из Реджа получился отличный отец. Он с утра до вечера был готов играть в прятки и лото, обожал рассказывать дочери захватывающие истории из жизни матери, бабушек и дедушек или отца-рыбака. Редж был преданным мужем и всегда выполнял любые капризы Клаудии, он вникал во все тонкости ее ремесла, на него можно было опереться. А потом Редж потерял работу. И сразу переменился. Все меньше внимания стал уделять семье и все больше уходил в себя. Редж почти перестал отвечать на вопросы, лишь изредка раздраженно огрызался. Через несколько недель он уже смотрел на домашних с неприкрытой ненавистью. Мать и дочь стали его бояться. Как-то Редж позволил себе грязно обругать Джессику всего лишь за то, что ребенок случайно измазал арахисовым маслом телевизионный пульт. Редж вцепился в дочь и тряс, пока девочка не закричала, ее пронзительный визг разнесся по всему дому. Клаудия устала жить в постоянном страхе, она уже готова была собрать вещи и уйти вместе с Джессикой, но тут Редж исчез. И Джессика вместе с ним. Занимался серый зимний рассвет. Ветер бросал в лицо пригоршни колючего снега. Клаудия стояла на дороге и звала дочь, пока не охрипла. «Джессика, Джессика!» — кричала она. Никого, только вой метели, только непроглядная снежная пелена. Через два дня после Рождества. За пять дней до Нового года. Восемнадцать месяцев назад. Полиция так и не закрыла дело. Они продолжают искать Реджинальда Кайла. Реджа и Джессику.