Тело Фаулера еще не убрали со стола в морозильную камеру. Доктор подошел поближе, чтобы разглядеть надрезы, которые сделал патологоанатом. Все-таки вскрытие — это садизм и неуважение к умершему. В таких ситуациях Томпсону неизменно приходила в голову одна и та же мысль: «Ну, этот точно умер. Вы только полюбуйтесь. Его на части кромсают, куски отпиливают, а он молчит». Сильный здоровый человек стоял в кабинете у доктора всего два дня назад. Теперь его нет. Есть кусок разделанного мяса. И кто же из них настоящий мистер Фаулер? Вот он, главный вопрос бытия.
Сесть бы куда-нибудь, а то колени совсем замучили. Томпсон переступил с ноги на ногу. С Делэйни что ли поговорить? Живой голос, все-таки. Только о чем? О занозе в пальце? Можно было бы спросить, как умер Ллойд, но миссис Фаулер и так все по телефону рассказала. Нашла мужа в кресле. Мертвого. Он словно бы спал, вот только цвет кожи был неправильный. Серый. «Прямо вареная капуста», — рыдала вдова.
— Как жизнь? — Томпсон ожидал, что Делэйни ответит обычной шуткой: «Вскрытие покажет».
— Какая тут жизнь, — ответил санитар, яростно ковыряя несчастный палец. — Тут больница.
Томпсон нахмурился. Пристальное внимание, которое Делэйни уделял своей ручище, начинало действовать на нервы. Что он там ищет, в самом деле? Доктор хотел было плюнуть на свои добродетели и как-нибудь так обозвать санитара, чтобы его наконец проняло, но тут открылась дверь. В нее боком протиснулся высокий, под два метра, смуглый сержант полиции и застыл у входа, словно не решался войти.
— Это морг? — наконец, спросил он.
«Нет, — подумал Томпсон, — детский садик. Сам-то как думаешь?» Впрочем, зачем грубить? В конце концов, полицейский имеет полное право задать такой вопрос.
— Полагаю, что так, — сухо ответил Томпсон. Делэйни тихонько хихикнул. Доктор тут же возненавидел санитара еще больше, насколько это вообще было возможно, и преисполнился симпатии к сержанту.
Полицейский пригнулся, чтобы не стукнуться головой о притолоку, хотя нужды в этом не было. Он встал рядом с Томпсоном и наклонился над телом Фаулера. Особенно сержанта заинтересовали шесть швов, стянутых белыми нейлоновыми нитками. Он снял фуражку, очевидно, из уважения к усопшему, и пригладил короткие темные волосы. Но и без того каждая прядка лежала на своем месте.
— На столе — покойник, — проговорил он, — верно?
Этот вопрос Томпсона ошарашил.
— Верно, — ничего лучше доктор придумать не смог.
— Просто я сомневаюсь частенько.
— Можете не сомневаться, живых сюда обычно не привозят.
— Дай бог.
Делэйни с недоверием взглянул на сержанта и снова занялся пальцем.